Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие

Знаете, а это забавно. Когда молчишь о чем-то так же долго, как Бьянка, легко решить, что ты — единственная, кого это касается. Когда ты слишком молода или одинока, слишком стыдишься или запуталась, ты можешь убедить себя, будто никто и никогда до тебя не испытывал таких страданий.

Как это сделала Бьянка, когда зарезала Грегга. Она была далеко не первой женщиной, настолько доведенной издевательствами, что она сорвалась и попыталась убить мужа. Но я готова жизнь поставить на то, что в тот момент ей казалось, будто это не так.

Почему я настолько в этом уверена? Потому что я не могла быть первой в мире женщиной, которая ответила на звонок и услышала дрожащее, паническое: «Я не знаю, кому еще позвонить», но мне казалось, будто это так. В школах к такому не готовят.

Конечно же, я бросила все и поехала к ней. Это же была Бьянка, черт возьми. А оставляла я всего лишь Вала и его совсем-не-такие-вкусные-как-ему-казалось тыквенные блинчики, так что лучших планов на субботу у меня все равно не было. Помочь тебе разобраться с законным супругом, истекающим кровью на полу в столовой? Ну, я, конечно, надеялась, что мы с тобой будем делать друг другу маникюр и педикюр, но и это тоже сойдет.

Мысль, от которой у меня заболело сердце, дождалась, пока я отъеду от дома на два квартала. Сорока… где она была, когда это произошло? Что она увидела?

В первые несколько секунд после того, как Бьянка отперла и открыла дверь, я могла только стоять и смотреть на нее. Потом прикоснулась к ее лицу, двигаясь медленно, очень медленно, чтобы инстинкт не заставил Бьянку отшатнуться.

«Черт возьми, я ведь знала, — была моя реакция. — Я ведь знала, что Грегг из тех, кто распускает руки, так почему ты не рассказала мне прежде, чем дело обернулось вот так?»

— У меня пара зубов шатается, — невнятно проговорила она. — Но это нормально, я пока могу жевать другой стороной рта.

Бьянка и так-то была круглолицей, но теперь ее левая щека сделалась еще круглее. И потемнела от кровоподтека. Так что нет, не нормально. Не было в этом ничего нормального.

— Сделай мне, пожалуйста, одолжение. — За время, прошедшее между звонком и моим приездом, она успела успокоиться. Как она могла быть настолько спокойна? — Я хочу, чтобы ты забрала Сороку и отвезла ее к моей матери. Ты можешь это сделать, пожалуйста?

Спасибо тебе, господи, за ночевки у друзей.

Я не успела пересечь гостиную, где все казалось совершенно обычным, прежде чем Бьянка потянула меня налево, в коридор, где располагалась спальня Сороки. На кровати ожидал взрослый чемодан, так что мне пришлось торопливо собирать его, пока Бьянка командовала мной из другой комнаты: положи ей одежды на неделю, ты знаешь, какая ей нравится. Только обязательно упакуй футболку с My Little Pony; Сорока уже одета в ту, на которой Радуга Дэш, но она истерику устроит, если у нее не будет на смену еще и футболки с Пинки Пай. Свежие трусики и носочки. Только зеленые не клади, ей на этой неделе не нравится зеленый цвет. А, и возьми подушку с кровати, ту, что похожа на фиолетовую какашку. И сними со стены ночник. И ванная — не забудь про ванную! Положи шампунь, он в бутылочке, которая стоит рядом с пингвином в каяке. И пингвина, кстати, тоже захвати.

Эти пять минут были совершенно сюрреалистичными, потому что время от времени я слышала, как булькает и стонет Грегг.

Наверное, где-то между пони и пингвином я и превратилась в сознательную пособницу.

А потом тетушка Дафна выехала на помощь. Бьянка позвонила друзьям, чтобы я не заявилась без предупреждения. Мне оставалось только убедительно соврать, что их счастливое семейство свалил желудочный грипп. Остальное сделала Сорока, когда завизжала и обняла мои ноги, подскочив ко мне прыжком, начавшимся где-то на границе с Вайомингом.

Все было прекрасно до тех пор, пока мы не подошли к машине и я громко не произнесла слово на букву «б».

— Это плохое слово, — очень строго упрекнула меня Сорока. — Его нельзя говорить.

— Ага, тетушке Дафне очень стыдно, — ответила я. Но как еще реагировать, когда идеальный план уже разваливается на части, потому что никто не вспомнил о детском сиденье? — Давай мы с тобой сыграем в веселую игру? Если я скажу «копы», ты пригибайся к сиденью так низко, как сможешь, ладно?

От лучшей в мире тети до угрозы здоровью ребенка — за один легкий шаг.

Но все это казалось таким нормальным. Мы никогда не оставались вот так наедине, но настолько быстро освоились друг с другом, словно ничто на свете не могло быть более естественным. Я люблю тебя, а ты любишь меня, а все остальное — всего лишь обломки уничтоженных планет. Глядя на ее маленькую темноволосую головку и ничем не оскверненную улыбку, я видела будущее, которое могло бы у меня быть, если бы у меня осталось хоть немного уверенности в том, что я смогу его сохранить. Завод в моих биологических часах еще далеко не кончился, и тем не менее… в глубине души я знала, что этот вариант уже в прошлом.