Несерьезные дети

Алексей УСОВ

ДЯДЯ ВАНЯ

Иван сидел на высоком пороге кухни, насупившись. Он любил, когда к ним приезжали погостить родственники из города: дом тогда не казался таким большим и пустым. Он и сегодня обрадовался, только виду не подавал.

Мать хлопотала у печи. Гости сидели за просторным кухонным столом. За ним могли свободно уместиться человек двадцать, а гостей было всего трое: Артем — самый старший из трех Ивановых братьев, огромный, грузный, годящийся Ивану в отцы. И Сашка с Наткой — его дети. Ивановы племяши, значит.

Сашка был Ивану ровесником — пятнадцать. А Натка на год старше.

— Здравствуй, дядя Ваня! — смешливо сказала она, только войдя, и все засмеялись, а Ивану стало неуютно: смеху-то!.. Хотя почему бы и не посмеяться: дылда такая — на полголовы выше Ивана… Племянница…

— Ванька! — позвала мать. — Сбегал бы в погреб, принес гостям молочка холодненького попить с дорожки. Эвон сколько по жаре прошли — умаялись…

— Во, это дело! — подмигнул Артем. — Угости племяшей.

Иван угрюмо покосился на брата, нехотя поднялся.

— Да переоденься ты, чертушко, да умойся! — крикнула вслед мать. — Не срамись перед гостями-то… Чистый леший!

Натка не сдержалась, прыснула. Иван покраснел. С утра он окучивал картошку, надел поэтому старые штаны, а они худые сзади.

Племянница пила молоко маленькими глоточками и после каждого облизывалась и поглядывала на него. Племянник только попробовал, посмотрел виновато на отца и поставил кружку на стол.

— Что, не понравилось? — хмыкнул Артем. — В городе лучше? Натка вон сразу оценила — смакует…

Он выпил залпом две кружки и подмигнул Ивану:

— Спасибо, брательник. Чего неулыбчивый такой? Или не рад?

— Рад, — ответил Иван.

— Спасибо, дядя Ваня, — сказала Натка.

Иван заметил, что она еле сдерживает смех, и еще больше нахмурился.

Его послали на покос — позвать отца, и он обрадовался, что можно уйти и не видеть, как эта Натка глядит на него и все старается не засмеяться.

Вернувшись, он сразу сбежал в лес, в свой шалаш, и немного успокоился. Жег костер, пек картошку и пробыл там до вечера.

Ладно, подумал он, пусть смеется! Как-нибудь потерпит он месяц…

Вечером отец с Артемом и Сашкой поехали в соседний поселок, к двум другим братьям, а Ивану мать сказала:

— Съезди, Ванька, на озеро, отец нынче сеть за камышами поставил, пирог хоть испечь к застолью-то… да ухи сварить…

Натка догнала его, когда уже спустился к мосткам, там была привязана лодка.

— А можно я поеду с тобой? А, дядя Ваня?..

— Нельзя, — отрезал Иван.

— Ну что ты злишься? Я еще ни разу не видела, как рыбу ловят… Пожалуйста…

Натка сидела на задней скамейке, склонив набок голову и опустив руку в воду, точно прислушивалась к реке. Иван глядел перед собой и греб.

— У вас здесь красиво, — сказала она. — Только скучно, наверное. Деревня маленькая, и народу мало…

— Почему это скучно? — обиделся Иван. Подумал и добавил: — А в общем-то, я привык.

— Тут даже клуба нет, — вздохнула Натка. — Целый день все дома и дома. Летом еще ладно — в лес сходить, на озеро… А зимой?

— Зимой я в интернате.

Иван обогнул камыши, подгреб к пенопластовому поплавку сети. Первый карась затрепыхался сразу же, как только Иван начал выбирать сеть.

— Ой! — взвизгнула Натка. — Можно, я ее достану?! Ну можно?

— Попробуй, — с некоторым злорадством разрешил Иван.

Натка долго и бестолково копалась, пытаясь распутать сеть, но только больше запутала.

— Да не так! — Иван взял карася, просунул его голову в ячейку сети, сжал за жабры и потянул. Карась таращил глаза, вырывался.

— Ему же больно! — вскрикнула Натка.

— Ясно дело, больно. Только мы до утра проторчим тут, если будем их выпутывать.

На обратном пути Натка попросилась погрести.

— Садись. Только осторожней переходи, а то лодка верткая, перевернемся еще.

Иван встал, пропуская ее на свое место.

Лодка сильно качалась. Натка ойкала, вцепившись в его руку, и вдруг поскользнулась на мокрой веревке и чуть не вывалилась за борт. Иван прижал ее к себе.

— Чуть не упала!.. — сказали они одновременно.

Лодка успокоилась.

— Отпусти, больно… — сказала Натка, засмеялась.

Иван отпустил, легко перебрался на корму и следил исподлобья, как она неумело, высоко поднимая весла, гребет.

Натка тоже взглянула на него, прищурилась, закусила губу.

— А ты что, всегда так крепко обнимаешься? Да?

— Вывалилась бы… — проворчал Иван.

— А если б вывалилась, ты бы меня спас? Да?

— Спас, конечно.

— Правда? Спас бы?

— Ну, правда… Сказал же.

Натка поднялась, наклонилась к нему и крепко поцеловала.

— Спасибо, — шепнула она и, запрокинув голову, засмеялась.

— Чего смеешься? — спросил он недовольно, хотя ему хотелось засмеяться с ней вместе.

— Так, представила, как ты меня спасаешь… Смотри, смотри, утка с утятами плывет!

— В этих камышах пять выводков. А во-он в тех, видишь? — показал Иван на темную полосу на воде. — Там три. Хочешь, завтра утят тебе поймаю! Они смешные, пустишь в таз, как начнут носиться — только брызги во все стороны!..

— Поймай! — Натка опять засмеялась. — Давай пересядем, я уже устала…