Несерьезные дети

— Так вот. Я все обдумала. — Мама провела ладонью по столу, словно стирала с него пыль. — Ты больше не думай об этих занятиях с двоечниками и ни о чем не беспокойся. Я сама поговорю с учительницей.

— Мам, ты что!.. — Лена удивленно раскрыла глаза. — Я уже не беспокоюсь.

— Как же ты не беспокоишься? Ты ведь сама два дня назад говорила, что тебе это совсем ни к чему. И правильно. Тебе от них никакой пользы нет.

— Мама! Но ведь мне и не нужна никакая польза.

— Как это не нужна! — удивилась мама. — Ты что, хуже всех, что ли?

Лена молчала.

— Лена, пойми, что никто не имеет права заставлять тебя ходить туда, — сердито сказала мама.

— Меня никто и не заставляет. Галина Сергеевна просто попросила меня помочь Хлудееву, потому что больше некому, — объясняла Лена. Она вдруг начала бояться, что мама не пустит ее к Хлудееву.

Лене вдруг сделалось жарко, она прижалась спиной к стене и, чувствуя лопатками каменную прохладу, смотрела на маму.

— Лена! — сказала мама. — Я завтра пойду в школу и поговорю с Галиной Сергеевной. Пусть тебя освободят.

— Нет! — вдруг крикнула Лена. И, закрыв ладонью глаза, громко заплакала. — Я сама… сама хочу, — захлебываясь от слез, говорила она.

Мама непонимающими глазами смотрела на дочь.

— Я сама хочу с ним заниматься! — Лена хотела сказать, что это очень нужно. Но не сказала, а выбежала из кухни.

Она повалилась на свою кровать, слезы текли и не могли остановиться. Она слышала, как пришел с работы отец. Он прошел в кухню.

«А я все равно пойду, а я все равно пойду», — упрямо твердила Лена сквозь слезы.

В комнату вошел отец.

— Доченька, а ты не хочешь пойти погулять? — услышала она. — Там хоть и темно, но ребята еще гуляют. Ты бы пошла… Кажется, и Маринка бегает, — напомнил он о подружке. — Вроде бы ее голос сейчас слышал. — Он кивнул на окно.

Оттуда действительно доносились ребячьи голоса. Лена прислушалась.

— Или не ее. А?

Лена глубоко вздохнула и села на кровати. Она была благодарна отцу за сочувствие. Она встала и пошла одеваться.

Свежий ночной воздух охлаждал щеки, успокаивал. Лена медленно шла вдоль забора парка. Сейчас ей никого не хотелось видеть. Ей казалось, что кто-то идет за ней, но она не оглядывалась.

Впереди послышались голоса. Сюда бежала ватага ребят. Кажется, там была и Маринка.

Лена прижалась к забору — доска поддалась, и она оказалась во тьме.

Под ногой хрустнула ветка, но густые кусты надежно защищали ее. Ватага промчалась мимо.

Лена сделала несколько шагов и остановилась. Она прислонилась спиной к дереву и посмотрела на небо. В матово-синем ноябрьском небе плыли облака. Их было много. Но все-таки они не заслоняли все небо, и Лена разглядела маленькие холодные звезды. «Одна, вторая, третья», — считала она.

Послышался какой-то шорох. Было похоже, что кто-то влезал на забор. Снова хрустнула ветка.

— Ой! — вздрогнула она от страха. Кусты раздвинулись, и Лена увидела Хлудеева.

— Это я, — сказал Хлудеев и встал рядом. — Ты меня не видела, а я тебя видел, — тихо сообщил он. — Ты шла вокруг дома, а потом вот сюда залезла, — кивнул он.

Лена молчала.

— Почему ты не пришла сегодня? — вдруг спросил он, и Лена словно очнулась.

— Я сегодня не смогла, — серьезно сказала она.

— Тебя не пускают?.. — спросил он. — Я тебя весь вечер ждал.

— Я приду, — сказала Лена. — Завтра.

— Тебя не пускают! — печально сказал Хлудеев. — Я сразу догадался.

— Дурак! — сказала Лена. — Я завтра приду…

— Дай честное слово! — упрямо сказал Хлудеев.

— Честное слово! — сказала отличница Лена и улыбнулась.

И самый плохой ученик в школе Генка Хлудеев улыбнулся тоже.

Горький

Галина МАЛИКОВА

ТИХОНЯ

Кто знал, что у Змейки душевная травма? Никто не знал. И не замечал ничего. Да и вообще, что можно заметить, когда он сам незаметный. Ни с кем не дружит, тихий такой, маленький, худой, голову всегда вниз тянет, а плечи, наоборот, вверх. И ходит не как все люди, а вроде подпрыгивает.

Отец Змейки ушел из семьи, то есть, выходит, отец Змейку бросил. Новость эту принесла Алка Терехова. Все прямо оторопели.

— Мальчики! — сказала Алка. — Со Змейкой надо подружиться.

— Да… конечно… в принципе… — сказал Сережа Заволодский.

— Значит, так, — сказала Алка. — Сережа пойдет к Змейке домой, скажет: скучно одному, решил вот зайти, пообщаться…

— Представляю! — сказал Вадик Кулагин.

— У тебя есть другие предположения? — строго спросила Алка. — Если нет, так слушай, что тебе говорят.

«Дурацкое положение, — думал Сережа. — Отказаться нельзя, это факт. Выручать друга в беде — закон. А с другой стороны, как его выручать?..»

После уроков Сережа пошел к Змейке. Он поднялся на шестой этаж и позвонил. Никто не открывал. Позвонил еще раз, и дверь сразу распахнулась.

— Чего тебе? — спросил Змейка. Он был какой-то взъерошенный, а в рубашке с короткими рукавами казался еще меньше и тоньше.

— Сидел дома, скучно одному, решил вот зайти… Пообщаться.

— Интересно! — удивился Змейка и, не оглядываясь, пошел в комнату. Сережа за ним. — Ну, — сказал Змейка, — чего стоишь? Садись. — И подтолкнул Сереже стул.