Нескучная жизнь подполковника Чапаева

Фура катится. Номера… крымские номера. Вернее, Севастопольские. Регион 192-й. Вино в столицу привезли? А вот и дальнобойщик! Ты мой дорогой! За полтинник мужику, наверное. Недельная щетина, мятое лицо от недосыпа, застиранный полосатый тельник, старые треники с обвислой задницей и пузырями на коленях. На ногах морпеховские берцы с болтающимися шнурками. Таких хрен чем напугаешь! Такой один рванёт на себе тельник и с криком «Полундра!» на толпу супостатов пойдёт. Спасибо тебе, батя, за то, что вступился за мою девочку! Ровной тебе дороги и адекватных моих коллег.

После третьего просмотра эпизода, где главную героиню играл мой домашний ангел, я позвонил Жданову.

— Извини, что…

— Ничего. Не спим…

— Вить, я с тобой. С условием…

— Согласен, под грифом «секретно». Только к шефу идём вместе.

— И ещё…

— Завтра в девять к тебе Ленку приведу.

— Спокойной ночи, Жданов.

— До утра, Чапаев.

* * *

Ночь спокойной не была. Ксюшка во сне дрыгала ногами и, как я ни берёгся, таки заехала коленкой мне в пах. Что-то мычала непонятное, ворочалась, а среди ночи вдруг села и абсолютно спокойным голосом спросила:

— Андрюш, ты их поймаешь?

— Поймаю, поймаю обязательно… но только завтра. А сейчас спать, моя хорошая.

* * *

Под утро приснился идиотский совершенно сон. Будто зима. Будто снегу по колено. И фашисты вдруг! И ведут эти фашисты по этому самому снегу девочку мою любимую. А она идёт такая, чёрт-те во что одетая, босиком… И снег так… хруп… хруп… хруп… У Ксюхи на лбу шишка и губа разбитая, а на груди картонная крышка от коробки с итальянскими сапогами болтается. И написано на той картонке: «ТРЕНЕР ПАРТИЗАНЕН». И ведут эти проклятые фашисты по глубокому снегу мою бедную девочку к какому-то зданию и покрикивают:

— Шнелля, руссиш тренер… арбайтен без выходных!

Присмотрелся… А на фасаде надпись неоновая: «Фитнес-клуб Гармония». Это они её, суки, на тренировку под конвоем вели!

* * *

К моему приезду подполковник Жданов с женой уже пили «кофа» в кабинете у оперов. Поздоровались, Виктор представил свою жену:

— Елена Петровна Жданова, моя супруга.

— Очень приятно, — сдержанно улыбнулся я. — Чапаев. Андрей. А давайте ко мне пройдём. У меня и печенье есть, тут-то, сами понимаете, десерт не задерживается.

Мы втроём прошли ко мне в кабинет. Я поставил на стол глубокую тарелку с овсяным печеньем и баночку башкирского мёда, которую принёс для Лядовой лечить горло. Минуты три молча пили кофе, сосредоточенно хрустя старым печеньем. Допили. Лена вдруг подскочила, засуетилась, собрала наши пустые чашки и, ни на кого не глядя, сказала:

— Я ополосну. Где у вас тут можно…

— Лен, сядь, — негромко, но жёстко попросил Жданов.

— Да, Елена Петровна, не нужно. Может быть, мы с вами после разговора ещё по чашечке… А сейчас вы мне расскажите, пожалуйста, всё, что с вами случилось той злополучной ночью. Мне ваш муж рассказывал уже, но я хотел бы услышать от вас всё с подробностями, все мелочи, даже на первый взгляд незначительные. С момента совершения преступления прошло уже больше суток, а по статистике, к сожалению, каждый час бездействия или поиска в неправильном направлении ведёт к отрицательному результату. Поэтому сосредоточьтесь, вспоминайте и рассказывайте. Слушаем вас.

За стопкой папок на моём столе лежал прикрытый бланком протокола диктофон, позаимствованный мной у дознавателя Блекис. Память — это хорошо, но прослушанные два-три раза показания иногда неожиданно открывали новые нюансы дела. Практически Лена Жданова рассказывала слово в слово всё, что вчера я услышал от её мужа. Без мата, конечно… Но были и подробности… Я иногда перебивал Елену, задавая ей уточняющие вопросы.

— Цвет, марка, номер машины, цвет обивки сидений в салоне, сколько мест в микроавтобусе было? — спрашивал я.

— Бел… Точно белый. Только грязный. Одна дверь впереди. Марка? Не знаю… я в них не разбираюсь. Витя меня спрашивал уже. Только сзади было написано английскими буквами «Транзит»… — вспоминая, посмотрела на потолок, Лена.

— Твою ж мать… — не выдержав, ругнулся Жданов.

— Спокойно! Дальше, пожалуйста, — успокоив Жданову взглядом, попросил я.

— Номер машины не знаю, вообще не смотрела в ту сторону. Обивка? Тёмная какая-то. Не уверена, ночь же была. А салон… салон большой. Мест двадцать, наверное. Может, больше.

— Водитель автобуса что, не русский был? Что в нём запомнилось? Как был одет? Может, чем-то от него специфическим пахло? Может, вы его сумели ударить, нанести какую-то приметную травму? — набрасывал вопросы я.

— Ну, да! Ты ещё у неё спроси, у этого водилы член обрезанный был или нет? Тогда мы поймём, православный он или мусульманин! — не выдержав, зло крикнул Жданов.

Елена Петровна закрыла лицо руками, как-то съёжилась вся, тихо зарыдала и упала грудью на стол, а я тихо прошипел:

— Жданов, вышел из моего кабинета. Немедленно. Проветрись, я тебя наберу… Ты слышал?