Неспящая [=Кикимора]

Я приподнялась, стала спускать ноги, потащив на себя покрывало.

Райда поморщился:

— Не дури. Я уже всё видел и оценил. Как бы ты меня ни заводила, я знаю меру.

— Мне плевать на твою меру, — я встала и набросила покрывало на плечи. — Ты получил, что хотел. Теперь выполняй свою часть договора.

— Разумеется, — кивнул он. — Иногда я ставлю странные условия, людей это часто обескураживает. Но никто ещё не упрекал меня в том, что я не держу слова. Иди за мной.

Он пошёл босиком к противоположной стене. Я пошлёпала следом, кутаясь в покрывало.

Стена всё так же казалась безупречно гладкой и цельной. Не было видно на ней никаких щёлок. Но Райда уверенно приблизился и правой рукой сделал замысловатый жест. В стене бесшумно раздвинулись две створки, чуть в стороне от туалета.

Райда уже практически вошёл в образовавшийся проём, как открылась дверь спальни, и в комнате появилась Алиша. Она стрельнула глазами на постель, потом на Райду в шароварах и на меня в покрывале.

Алиша не покраснела и не побледнела. Даже не погрустнела. Только злобно сощурилась.

— Ты вовремя, — спохватился Райда, развернулся и подошёл к Алише. — Покажи Авве, как включается вода. А я схожу за тарками. Пойдёшь, передашь тарки, заберёшь у них парня.

Он удалился, слегка вразвалочку, и что-то насвистывая чуть слышно.

Алиша смотрела на меня, задумчиво покусывая губы.

— Зря ты это сделала, — сказала она наконец. — Зачем?

— Это было его условие. Где бы я иначе взяла эти ваши тарки?

Алиша покачала головой с каким-то странным выражением лица. Не то усталым, не то обречённым.

— А хочешь, я тебе совсем настроение испорчу? — вдруг резко произнесла она.

— Сильнее уже не испортишь.

— Спорим? Зря ты это сделала. Райда и так бы выкупил твоего парня. Без постели.

— С чего ты это взяла? — пролепетала я запрыгавшими губами.

— С того, что я его знаю, сколько себя помню. Он хороший мужик, и, если перед кем-то виноват по-крупному, он всегда пытается это исправить за свой счёт. Перед твоим парнем он виноват, и он сделал бы всё без этого твоего… хм… самопожертвования.

— Хороший мужик, говоришь… — усмехнулась я и отвернулась.

— А то ты хуже не видела? — фыркнула она мне в спину. — Ну, есть у него маленькие слабости. А у кого их нет? Раз ты оказалась дурой, он этим воспользовался. Кроме себя, тебе винить некого. Так что нечего реветь.

Я резко повернулась к ней.

— Кто он тебе, что так рьяно защищаешь?

Алиша пожала плечами:

— Я выросла в этом доме. Воспитывали меня строго и за члена семьи не держали, делали верную помощницу для Райды. Только Райда и относился ко мне всегда по-человечески.

— Очень по-человечески, ага, — рассмеялась я и передразнила Корышева: — «Я Алишку люблю, давно уже». Так он мне сказал на крыше. Интересная у него любовь получается. Я же видела, как ты его тут оглаживала. Как сокровище… А он дурочек в постели пользует.

Лицо Алиши помертвело, но она глубоко вздохнула и криво усмехнулась:

— Ну, что поделать? Вот такой у нас странный любовный треугольник. Я люблю это тело, меня любит то.

— Ты же сказала: личность одна.

— Одна. Но тело очень сильно на неё влияет. Сильнее, чем считают тупые романтики, трындящие о возвышенной любви, — процедила Алиша и добавила совсем бесцветным голосом. — Так что этому Райде я всего лишь названная сестра и помощница. Как женщина, я его не интересую.

— Какая жалость!

Сказала я это не столько из желания уязвить Алишу, сколько от отчаяния. Но она поняла меня именно так, как не следовало.

— Да разве это жалость? — хмыкнула она холодно. — Вот у тебя жалость, это да. Даже ноги раздвинуть пришлось, и всё напрасно. Парень твой не выдержит долго, уйдёт теперь от тебя.

— Ты его не знаешь.

— И ты не знаешь, как я погляжу, — уверенно сказала Алиша. — Не в нём конкретно дело. Не живут мужики с бабами, если без вины виноваты перед ними. Не под силу им это. А тут ещё и мыслишка подленькая душу грызть будет: а ну как понравилось тебе…

Когда я ещё совсем соплюхой была, такие слова заставили бы меня пару дней рыдать, не просыхая. Сейчас я, конечно, уже умею определить, когда надо сказанное стервой на два делить, а когда и на десять. Да и столько лет в брутальном мужском коллективе даром не прошли. Сказать, что все мои братья-дружинники сюсюкали со мной и вели себя, как джентльмены, было бы неправдой, так что держать удар я научилась. Да и атаковать тоже.

Поэтому я улыбнулась Алише:

— А мне, между прочим, понравилось.

Она промолчала, рассеянно моргнула несколько раз, уставившись в непрозрачное окно, потом вскинулась:

— Стоять долго будешь?! Иди в ванную! Развели мне тут бордель…

Глава 14

Макс держал меня на коленях, прижимая к себе и баюкая, как ребёнка. Я ткнулась лицом ему в шею и не могла пошевелиться. Слёзы то и дело подступали, душили, и я позволила им немного покапать. Чувствуя, что я плачу, Макс гладил меня по голове и прикасался губами ко лбу. Мы сидели так уже почти час.