Нет рецепта для любви

Он только махнул рукой. Все разладилось, развалилось, рассыпалось – кое-как они замели по углам обломки и осколки и попытались жить дальше. Первое время Олеся никуда не выходила, кроме сада, и почти не ела – Артём приносил ей из ресторана разные вкусности, но она, проглотив пару кусочков какого-нибудь изысканного блюда, вроде паштета из фуа-гра или омлета с трюфелями, бессильно откладывала вилку. Она не читала, не смотрела телевизор – просто сидела в саду или на балконе, рассеянно глядя в небо. «Словно птица со сломанным крылом, которая не может улететь», – мрачно думал Артём.

Но потихоньку Олеся пришла в себя, стала снова плавать в бассейне, выходить в город и даже купила парочку платьев. Они редко виделись, а когда вдруг сталкивались дома, чувствовали неловкость и даже смотрели друг на друга только украдкой: обоим было стыдно. В постели у них вообще ничего не получалось: тот безумный чувственный взрыв словно отнял у Артёма все силы. Олеся стала нервной и злой, снова начала курить и все время напрашивалась на скандал, высмеивая успехи Артёма на ресторанном поприще. Артём страдал, но терпел, хотя время от времени огрызался. Самая страшная ссора разгорелась, когда Артём узнал, что Олеся часто проводит время в казино, и возмутился, что она мается дурью, пока он надрывается на благо семьи.

– Я не играю! Я просто болею за кого-нибудь. Так что успокойся: твои деньги я не трачу.

– При чем тут деньги! Ты не могла бы заняться чем-нибудь более осмысленным?

– Я сама знаю, что мне делать.

– Ну да, конечно.

И понеслось – всплыло все: и Бернар, и татуировка Артёма, на которую Олеся просто смотреть не могла, как будто этот проклятый ворон, сидящий на черепе Коляна, ее к чему-то вечно обязывал, и «суфле» с «киселем»:

– Ну, прости, прости, прости! Я сотый раз прощу прощения! – кричала Олеся. – Что мне сделать, что? Язык свой поганый вырвать? Я раскаиваюсь! Зачем ты не дал мне умереть?

– Дура! – заорал совершенно вышедший из себя Артём, который все время боялся, что Олеся опять сорвется. Он так испугался этой попытки суицида, что ужасно злился на нее. Правда, на себя гораздо больше. – Умереть легче всего. Ты попробуй жить по-человечески.

– Можно подумать, что ты живешь. Вся твоя жизнь – это кухня. Шалот с компотом. Грёбаное фуа-гра!

Артём находил спасение в ресторане – он стал работать наравне с прочими поварами, уходя с кухни последним, а обязанности шефа волей-неволей выполнял Серж, смотревший на своего босса все более и более мрачно. Олеся каждый день приходила в ресторан обедать, вызывая легкий ажиотаж среди официантов и посетителей. Тяжелые серебряные украшения с бирюзой и кораллами подчеркивали ее хрупкость, белая кожа словно светилась изнутри, глаза сверкали, пышные рыжие волосы пламенели, но главное, что привлекало к ней все взоры, был внутренний огонь, жар которого очень хорошо ощущался мужчинами. В один из дней, когда Артём доводил до совершенства приготовленный им салат, внезапно наступившая в кухне тишина заставила его поднять голову: к столу подходила разъяренная Олеся. Хороша она была необыкновенно! Короткое обтягивающее платье цвета морской волны, коралловые бусы под цвет волос – яркая, волнующая и рассерженная до такой степени, что Артёму даже показалось, будто рыжие пряди, выбившиеся из прически, извиваются и шипят, как змеи на голове горгоны Медузы. Он не успел еще открыть рот, чтобы спросить, что случилось, как Олеся выпалила:

– Я его уволила! Этого официанта!

Артём взглянул по сторонам – все старательно делали вид, что ослепли и оглохли. Он не торопясь завершил украшение салата, аккуратно вытер салфеткой лишние капли соуса с тарелки… Олеся нетерпеливо топнула ногой: «Ты слышишь, что я говорю?» Артём поставил салат на выдачу и только тогда взял Олесю за руку и увел в свой кабинет – кухня за его спиной ожила, и Артём поморщился, представляя, как повара обсуждают явление хозяйки.

– Так что там с официантом? Он тебе нахамил?

– Да!

– Хорошо. Если он тебя оскорбил, то я, конечно же, его уволю. – Артём произнес это очень спокойно, но так подчеркнул голосом «я», что Олеся тут же дрогнула.

– Да, ты прав. Прости. Я вторглась на твою территорию. Ты хозяин. Я должна была попросить тебя.

– Кто он? – спросил Артём.

– Это Поль.

– Поль? И что, он действительно тебя оскорбил?

Артём удивился: Поль вовсе не был хамом. Но тут его осенило: из всех официантов Поль единственный чем-то напоминал давно уволенного Бернара. Так вот в чем дело… Он внимательно смотрел на Олесю, которая вдруг страшно покраснела – даже слезы выступили. Она рухнула на диванчик и опустила голову. Артём подал ей бумажные салфетки. Она, всхлипнув, вытерла глаза, потом долго молчала, глядя в окно. Артём ждал. На душе у него было тяжело. Наконец Олеся робко взглянула на него и тихо сказала:

– Он мне не хамил. Просто я психанула. Я извинюсь перед ним.

– Нет. Он извинится перед тобой.

– Но Тёмочка! Он же на самом деле не виноват!

– Это неважно. Моя жена всегда права. Даже когда не права. Сиди здесь! И постарайся сделать нормальное лицо, когда он войдет.

– Тём, не надо!