Невеста для отца-одиночки

— Супер, — говорит он. — Никому не хотелось бы семь лет хренового секса, я прав?

Я смеюсь, еще больше нервничая и думая о том, что как раз семь лет назад потеряла девственность, и секс у меня был только хреновый. Внезапно я тоже поддаюсь суевериям, начиная в них верить, — а ведь я никогда не смотрела в глаза тому, с кем чокалась бокалами.

— Некоторое время ты встречалась с тем парнем, — вдруг говорит Дикон, потягивая свою «Маргариту». — Как там звали этого чувака? Райан?

— Брайан, — поправляю я.

— А, да, точно, — кивает он.

Он начинает изучать меня этими большими голубыми глазами, его рот приоткрывается несколько раз, но потом он закрывает его, так ничего и не сказав. По нему видно, что он глубо погружен в свои мысли.

— Просто спроси меня, — говорю я.

Он улыбается:

— Черт, неужели меня так легко прочитать?

— Обычно нет, — говорю я. — Но я могу сказать, что ты действительно хотел о чем-то меня спросить.

— А может я хочу задать, эм, немного дерзкий вопрос? Ты моя жена и все такое, но я не хочу ставить тебя в неловкое положение своим вопросом.

— Мне не по себе уже от того, что ты так долго тянешь с вопросом, так что не тяни и просто задай свой вопрос.

Я делаю большой глоток моего напитка, чтобы придать себе смелости, так как опасаюсь того, что уже знаю, о чем именно он хочет меня спросить.

— Ты, эм, ты довольно религиозна, так что...

— Я не девственница, Дикон.

— Уф, — говорит он, глядя вниз на свой напиток. — Извини, — бормочет он. — Мне, наверное, не стоило об этом спрашивать. Ты же знаешь, что я не девственник, раз уж у меня есть ребенок. А это значит, что хотя бы раз у меня это было.

Я смеюсь:

— Думаю, теперь мы квиты, да? Мы оба в курсе.

— Так что случилось с Брайаном? — спрашивает он.

Внезапно он становится слишком любопытным.

Я пожимаю плечами.

— Я думала, что хочу примерного христианина, но он оказался не таким уж и хорошим, понимаешь? Со стороны казалось, что он ведет себя как настоящий джентльмен, и по началу он действительно вел себя именно так. Сначала он показался мне милым, хотя этот образ, эм, казался мне немного наигранным, что ли? Тем не менее, чем больше я узнавала его, тем чаще он сбрасывал с себя этот вежливо-учтивый образ, и тем больше я знакомилась с ним настоящим.

Дикон усмехается:

— Значит, теперь ты не хочешь примерного христианина, а?

— А ты разве не христианин? — спрашиваю я его.

Он пожимает плечами.

— Трудно верить во что-то, когда теряешь жену из-за рака.

Я закусываю нижнюю губу. Я не хочу проповедовать ему. Мне никогда не приходилось сталкиваться с нечто подобным, поэтому какое право я имею читать ему нотации?

— Прости, — бормочу я.

— Не извиняйся, — отмахивается он. — Если Бог действительно присматривает за нами, то почему он забрал маму Элси? Даже если бы нам дали еще год или два, у Элси остались бы хоть какие-то воспоминания о ней... но она была лишена даже этого.

Я глажу его по спине и кладу голову ему на плечо.

— Все наладится. Я верю, что в твоей и жизни Элси произойдет что-то хорошее, Дикон, не теряй надежды.

Он проводит рукой по моим волосам, и я чувствую, как он улыбается, уткнувшись губами в мою макушку.

— Не волнуйся, я никогда не теряю надежды. Я отец, а Элси заслуживает отца, который никогда не сдастся.

Она также заслуживает, чтобы у нее была настоящая мама. А как это может случиться, пока тут я? Дикон сказал, что по времени это вероятно займет год или около того. Его адвокат считает, что родители Стейси вряд ли повторно передадут дело в суд.

Мы допиваем наши напитки, а затем решаем, что самое время идти в каюту и ложиться спать.

Войдя в каюту, и наткнувшись глазами на большую кровать, я тут же начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. К счастью, у меня есть пижама, которая полностью скроет мое тело.

— Жаль, что они напортачили с кроватью, — говорит Дикон, нервно ухмыляясь. — Я могу лечь на диване.

— Нет, — отмахиваюсь я. — Все в порядке.

Я не... против того... что бы посмотреть, как далеко мы продвинемся с Диконом. Я не готова заняться с ним этим сегодня вечером, но также не хочу настаивать на том, чтобы он спал на диване, так как он мог бы расценить это как то, что он совсем меня не интересует.

— Обычно я сплю голым, — говорит он, ухмыляясь. — Но сегодня оставлю боксеры.

У меня вырывается нервный смешок, и чувствую, как вспыхивают румянцем мои щеки.

Мы чистим зубы, и я расчесываю волосы, в то время как Дикон возвращается в спальню. Я нервничаю и тяну время. Мне бы хотелось, чтобы к моему возвращению он уже лежал в постели, а свет в каюте был выключен. Заперев дверь ванной, я переодеваюсь в пижаму и развешиваю купальник на дверце душа, чтобы он высох. Я аккуратно складываю оставшуюся одежду и возвращаюсь в спальню.

Свет все еще горит, а Дикон лежит в постели, укрывшись до пояса. Я вижу всю его растатуированную грудь и полный набор кубиков на прессе. Он наблюдает за мной, закинув руки за голову, при этом его бицепсы кажутся еще более рельефными.

— Я оставил свет включенным для тебя, — говорит он.

Я улыбаюсь.

— Спасибо.