Невезучая

– Завтра я вас сфотографирую и медальон будет законченным, – сказал мне Фабио, но смотрел в это время восхищенно на Лизу, которую держал на руках. – Она будет очень красивой девушкой, – резюмировал он, разглядывая ее.

– Ты думаешь? – с улыбкой спросила я, сидя на кровати и глядя с умилением на мужчину, в руках которого ребенок в облаке розовых кружев, смотрелся как кукла.

– С такими-то генами? – улыбнулся он, – она будет самой очаровательной девочкой на свете. Правду, я говорю, – обратился он к ней с нежностью и заворковал, – какие у нас красивые глазки, прекрасные губки, а носик, какой идеальной формы.

Дочь моя в это время усиленно всматривалась в его лицо. «Первые шаги в познании себе подобных», – усмехнулась я, заметив ее изучающий взгляд.

– А какой у нас длины пальчики и форма ногтей прекрасной формы.

«Да, итальянцы с ходу могут оценить красоту», – подумала я, улыбаясь.

Но Лизе напротив меня, видно не пришлись по нраву слова Фабио, потому что она начала не то, что плакать, а надрывно кричать.

– Что это она? – обеспокоено, посмотрел на меня Фабио, немного со страхом на лице.

– Кушать хочет, – засмеялась я. – Подай ее мне, я покормлю.

– До конца сбора винограда, я никуда не собираюсь ехать, так что я даю тебе отпуск, почти на два месяца, – сказал он, а сам с интересом наблюдал, как я прикладываю Лизу к груди.

– Может, отвернешься?

– Вот еще, упустить такую красоту, – шутливо возмутился Фабио, но в пол-оборота все же отвернулся, а через минуту снова сидел, глядя на меня. – Картина достойная кисти художника, – вздохнул он. – Что врачи говорят насчет выписки?

– Сказали, что завтра посмотрят. Но я бы уже сегодня уехала, зачем тратить деньги, если в этом нет необходимости.

– Об этом, дорогая, тебе не стоит и задумываться. От переживаний может молоко свернуться или пропасть. А у тебя, как насчет этого?

– Фабио! Тебя слишком многое интересует, – смешалась я от его откровенных вопросов.

– Привыкай, теперь вы с Лиззи находитесь под моей опекой.

– Зачем тебе столько беспокойства?

– А может мне приятно заботиться о вас. Или мне лучше кошку или собаку завести?

Я засмеялась.

– А что, – продолжал разглагольствовать Фабио, – вот куплю себе карманного пса и буду с собой возить по деловым встречам.

– Ой, не смеши меня, так, – залилась я смехом, – из-за тебя не могу кормить ребенка.

– Ладно, я пойду. Вижу настроение у тебя бодрое, так что я покидаю вас со спокойной душой до завтра.

Он поцеловал меня в щеку, и не успела я понять его действия, как он склонился над Лизой и поцеловал ее, активно сосущую грудь.

– Ммм, – сказал он, отойдя от нас, – как молоком она вкусно пахнет.

Мне казалось, я покраснела до корней волос, настолько он смутил меня своими словами, что я даже не нашлась, что ему ответить, и только проводила взглядом до двери, откуда он, подмигнув мне, произнес: «Ариведерчи», – и широко улыбаясь, скрылся с моих глаз.

«Интересно остается ли в силе его предложение», – невольно подумала я, из-за его поведения. Неужели я ему желанна в таком состоянии? Я представила, как выхожу за него замуж, и ложусь с ним в постель после свадьбы, но почему-то здесь картина у меня не вырисовалась. Я не могла представить себя в его объятиях, так же не могла представить, что моя дочь называет его отцом и обращается к нему на итальянском языке. Нет, как я не хотела за него замуж, так у меня по-прежнему не появилось желания стать его женой, и я замечала, когда он целовал меня в щеку или клал руку мне на талию, во мне ничто не вздрагивало от его близости. Прекрасно, конечно, иметь богатство, но богатые тоже плачут. А у нас русских есть еще один бзик, нас всегда мучает ностальгия, и с ней ничего не поделаешь. Не вернешься на Родину, так и заболеть можно будет. А пока я с дочерью буду общаться на русском языке, пусть привыкает в начале к звучанию, а потом и слова начнет произносить. Тут я вспомнила, что Фабио с ней разговаривал на итальянском языке, и ничего она молчала, с интересом разглядывая его, правда, потом расплакалась, но это уж издержки детского организма заставили ее отвлечься от увлекательной беседы.