Невозможное в науке. Расследование загадочных артефактов

Мой вопрос читателю должен быть понятен. Мне хотелось выяснить, как и почему Уруцкоев не упустил эффект. Ну взрывают себе и взрывают ребята. Деньги капают. Бетон колется. Чего еще надо? С какой целью собирать эту чертову пыль и тратить деньги на спектральный анализ?

– А затем, что выяснилась интересная вещь – удар бывает не всегда! Я сам потом 13 раз эту кнопку нажимал и все это видел собственными глазами. Не было ожидаемой воспроизводимости процесса. А им ведь нужен был стабильный результат, им же работать надо, деньги зарабатывать. Вот и решили понять, что за хрень такая собачья получается, почему результат не воспроизводится. В одном случае получается пшик, как от лампочки в воде, а в другом – такой удар, что люди на время глохнут. Потому и начали смотреть остатки после взрыва, и выяснилось, что большой «бах», который отлично колет бетон, случается только в тех случая, когда в пыли появляются химические элементы, которых в зоне реакции не было до взрыва. Причем, чем больше амплитуда эффекта, то есть чем больше получалось новых элементов, тем больше «бах». Обычно выход новых элементов составлял 2–4 %. Но у них был однажды уникальный случай, когда 10 грамм сгоревшей никелевой фольги превратилось в 4 грамма индия. Они эту баночку мне показывали, говорят: даже нам страшно на это смотреть, это же чистая алхимия!

Алхимия, если кто подзабыл, это натуральная лженаука. Поэтому тут я вынужден повториться и сделать некоторые пояснения, поскольку меня могут читать женщины, а им всегда приходится терпеливо повторять дважды, трижды и четырежды, потому что бить женщин нельзя.

Итак… Глупые средневековые алхимики, которые пытались получить из ртути и свинца золото, не знали химии. И не знали физики. Это только потом дедушка Менделеев составил свою табличку, после чего пустился в пляс. Стало ясно, что существуют простые химические элементы (от слова «элементарные»), которые, в отличие от составных химических веществ, дальше уже не разложишь. Золото – это элемент. А, скажем, вода – сложное вещество, состоящее из двух элементов. Все металлы, включая золото, – элементы. Сложить из этих единичных деталек природного химического конструктора сложные молекулярные сооружения с множеством атомов – можно. Вон в молекуле ДНК несколько миллиардов атомов! Разобрать любую молекулу на элементарные атомы из таблицы дедушки Менделеева тоже можно. Это как машинку разобрать, сделанную из детского конструктора – запросто! А вот превратить гаечку в болтик уже нельзя: это элемент конструктора.

Так умерла мечта средневековых алхимиков о халяве.

Потом люди более глубокие, чем химики, – физики – узнали, как устроен атом. Он, в отличие от представлений древних греков, которые считали атом неделимым, оказался сделан из еще более мелких деталек. И до Второй мировой войны физики изготовили из ртути радиоактивное золото (нестабильный изотоп золота), ядра которого потом все равно распались обратно до ртути. А после войны на мощном ускорителе были получены 35 мкг стабильного золота. Вы про это помните, я рассказывал…

Но это все – не алхимия! Это все – ядерная физика. Это все ускорители и гигантские энергии, атомные реакторы и прочие огромные и дорогие установки ядерной физики. В обычных условиях ничего подобного, разумеется, осуществить нельзя. Кулоновский барьер при низких температурах непреодолим, и потому, например, реакции синтеза легких ядер невозможны при обычных условиях. Оттого и нету у нас до сих пор термоядерных станций. Сверхусилия нужны. Точка!

Именно поэтому Уруцкоева тогда и раздолбили в Академии наук, не глядя. Но… времена были смутные, и Минпромнауки дало поручение людям более солидным, чем плазменщик Уруцкоев, а именно – настоящим тяжелым ядерщикам из настоящего ядерного института с настоящими ускорителями – проверить эффект, обнаруженный Уруцкоевым. Именно так доктор Ковалев и попал в эту историю. Для него она началась неожиданно и перевернула жизнь, поскольку он и стал тем проверяющим![10]

Группа Ковалева со всей возможной тщательностью перепроверила эксперименты Уруцкоева на своем уровне компетентности и подтвердила эффект. Более того, забегая вперед, скажу, что Ковалев разработал модель, которая позволила предсказывать амплитуду эффекта (процент прореагировавших атомных «шариков»). И потому он, веселясь, говорил потом Уруцкоеву: «Сделаешь лунки побольше, будет такой-то эффект, сделаешь поменьше – такой-то».

– Откуда ты знаешь? – удивлялся Уруцкоев.

Оказалось, что в данной реакции очень важен масштабный, геометрический фактор, то есть размеры самого оборудования, численность и взаиморасположение лунок, а также ориентация оборудования по сторонам света, о чем мы еще поговорим.

Ковалев вбросил для этого явления полузабытый термин «трансмутация», и он прижился.