Невозвращенцы

— Все получилось даже хуже, чем в самых страшных моих кошмарах. Север теперь пуст. Можно сказать, что это безлюдные места на много-много лет… Эх, а могло получиться так красиво… Единое государство норманов под нашим контролем у закатных берегов россов, смута в Новогороде… А теперь все… Да и усиление…

— Я не понимаю, повелитель…

— Ну подумай, тупица! Этот город являлся центром всей этой земли. Это Рим северян. Но теперь он лежит в руинах, его жители убиты, его плодородные земли — плод трудов десятков поколений, засыпаны солью, а правители развешаны по крестам. Да и все оставшиеся в живых на других островах воины вскоре найдут свою смерть.

— Но я не понимаю, при чем тут усиление…

— А ты сам подумай, куда теперь податься этому Аскелю? Только под крыло к князю Любославу!

— Ну и что?

— А то! Подумай? Он выделит им кусок земли на своем побережье, посадит их там, и они станут его вечным щитом от наскоков викингов. А викинги? Как ты думаешь, что они сделают, когда узнают об этом?

— Ну… Захотят отомстить наверное…

— А между их желаниями и действиями не будет промежутка. Они в дикой ярости попрыгают в свои корыта и горя праведным гневом поплывут убивать Аскеля.

— Ну и что в этом плохого?

— А то, что никакого общего похода не будет — ведь их сердце, Харингхейм, Тинг, мертво. Они будут нападать по одиночке, и по одиночке их будут резать россы пополам с Аскелем, — распалился Леонардо.

— Ну может Любослав еще их не возьмет к себе?

— К сожалению он не такой идиот… Совсем ни такой… Все. Я устал. Центурион — прикажи капитану проложить курс на Рим. А ты, — сказал он своему помощнику, — иди в каюту…

Леонардо не ошибся даже в малости — все же он был одним из умнейших людей и лучшим учеником Цезаря. Как раз в это самое время в Новогороде, в главном зале великокняжеского дворца, проходила давно невиданная церемония. Склонившийся на одно колено совсем поседевший ярл Аскель произносил клятву верности.

— Князь Любослав! Я, свободный ярл Аскель Хельгисонар, от своего имени, и от имени моих свободных людей, прошу принять нас под свою руку. Клянемся служить тебе верой и правдой, соблюдать законы твои и подымить меч по первому твоему слову. Примешь ли ты нас под свою руку?

— Я, великий князь Новогорода Любослав, внук Даждьбога, пред ликами Богов наших, принимаю вас, люди. Встань, князь Аскель Седой Медведь. Дарую тебе все свое северное побережье Варяжского Моря на двадцать дней пешего пути и на три дня вглубь! Освобождаю вас от податей всяких, от оброков и вир.

— Благодарствую тебя, князь.

— А сейчас, князь Аскель, выслушай мою волю. Земли твои пустынны, делов много, отправляйся в свое княжество и не появляйся, пока тебя не позову. — и тихо добавил. — Ты убил моего друга. Убил его честно, в поединке. В Поле. На Божьем Суде. Значит, Правда на твоей стороне. Но он был моим другом… По сему, все едино видеть тебя больше не могу. Ступай…

Еще раз поклонившись Аскель покинул терем и в тот же день убыл в свое княжество. Ромейские оракулы не ошиблись — кланы Хельгисонар и Сигвардсонар, а заодно и Йофрид действительно прекратили свое существование. Зато в великом княжестве Новогородском в одно мгновение появился новый род и новый князь, а обычный парень, еще четыре года назад спокойно работавший в офисе и сбежавший под призыв от бандитов оказался единоличным властителем земли площадью в небольшое европейское государство.

Часть четвертая

Максим

Глава 33

— Ох! Ну и насмешил! Ай да порадовал! Давно столько не смеялся! Разумеет он! — всегда серьезный, как и положено наследнику великого княжества, Лихомир сейчас в приступе даже не смеха, а конского ржания, чуть ли не свалился со стула.

— Э… И типа что я такого сказал? Вы не могли бы объяснить, княжич?

После той беготни по лесу, которая окончилась удачно для девушек и Максима, он как-то незаметно прибился к Лихомиру. Княжичу за тот удар по невинному было неудобно и он в качестве виры взял Максима себе в свиту, так что судьба остальных поселенцев парня не коснулась. Максиму не пришлось в составе тех полутора тысяч солдат и захотевших уйти с ними поселенцев отправиться в далекое путешествие на запад. Также ему удалось избежать судьбы оставшихся: его не привязали к земле, к лавке или мастерской, не определили в писцовые книги как охотника, бортника или рыболова.