И наконец, «ушедший в отставку» тип личности, кого идея «свободы» манит сильнее всего, более прочих двух типов склонен восставать против внутренней тирании. Поскольку свобода – или то, что он принимает за нее, – так много для него значит, он реагирует на малейшее принуждение. Он может взбунтоваться даже пассивно. При этом все, что он считает нужным
сделать – закончить работу, прочитать книжку, выполнить супружеский долг, – превращается в его сознании в принуждение и вызывает сознательное или бессознательное возмущение и отказ участвовать «в этом». Если то, что надлежит сделать, он все-таки делает, то делает со страшным напряжением, порожденным внутренним сопротивлением.Бунт против надо
может принять активную форму. Можно попытаться вышвырнуть все надо за борт и, впадая в противоположную крайность, настаивать на том, чтобы делать только то, что приятно и когда это приятно. Если бунт принял-таки крайние формы, то тогда это уже бунт отчаяния. Если уж он не может быть венцом благочестия, целомудрия, искренности, тогда он будет «отпетым» – склочником, бабником, лжецом.Иногда покорный своим надо
человек входит в полосу бунта против них. Обычно этот бунт направлен против внешних ограничений. Его описание мы найдем в работе Ж. П. Маркана. Он показал нам, как просто бунт подавить, по той самой причине, что сдерживающие внешние нормы имеют могущественного союзника во внутренних предписаниях. И после всего пережитого человек остается со своей скукой и неприкаянностью.И наконец, кто-то может проходить через периоды самоистязающей «хорошести» и буйного протеста против любых норм. Даже своим друзьям такой человек иногда кажется неразрешимой загадкой. Иногда он до обидного безответственен в сексуальных или денежных вопросах, иногда – щепетильный до противного. Бывает, друзья, уже отчаявшиеся обнаружить в нем хоть каплю порядочности, вдруг видят, что он в принципе отличный парень, а он тут же вновь заставляет их серьезно сомневаться. Кто-то еще постоянно колеблется между «надо
» и «не буду», «надо заплатить этот долг. Нет, не буду», «надо сесть на диету. Нет, зачем мне это?». Часто такие люди и у окружающих создают ощущение непосредственности и сами принимают свою противоречивую установку по отношению к надо за «свободу».Вне зависимости от основной установки личности, большая часть процесса всегда экстернализуется (выносится вовне): это воспринимается как нечто происходящее между самой личностью и другими. Сами аспекты, выносимые вовне, и способы их вынесения имеют различия. Проще говоря, человек может навязывать свои нормы другим и неукоснительно требовать совершенства от них
. Чем более он считает, что все должно мериться по его мерке, тем сильнее он настаивает не на совершенстве вообще, а на своих, особых нормах совершенства. И если другие не подходят под эти мерки, то вполне заслуженно вызывают его презрение или гнев. Еще меньше рационального, когда разворачивается наружу его злость на себя за то, что он не является (в любой момент и при любых обстоятельствах) тем, кем ему надо быть. Таким образом, например, когда ему не удалось стать идеальным любовником или же его уличили во лжи, вся его злость обрушивается на того, кто его «подвел» и возводит на него «напраслину».Он может воспринимать свои ожидания от себя как ожидания других от него. Действительно ли эти другие чего-то ждут от него или он только так думает, но эти ожидания превращаются в требования, которые надо
выполнять. Проходя психоанализ, он считает, что психоаналитик ждет от него невозможного. Он приписывает психоаналитику то, что чувствует сам, – он всегда должен быть продуктивным. Должен видеть сны, чтобы их анализировать, должен всегда говорить о том, что, по его мнению, психоаналитик хочет с ним обсуждать, должен всегда ценить помощь и демонстрировать это как свидетельство улучшения.