Неврозы. Теория и терапия

Мэтью Н., 40 лет, обратился к нам в состоянии сильнейшего возбуждения, которое длилось вот уже несколько недель. Он провел две недели в следственном изоляторе в связи со спекулятивной аферой (история болезни разворачивалась непосредственно после войны). Во время празднования своего освобождения пациент, вопреки обыкновению, пил много алкоголя. После этого у него, по-видимому, начался вегетативный приступ, который проходил с ощущением страха. Пациент попытался справиться с этим приступом, закурив сигарету, опять же вопреки своим привычкам. После этого его страх только усилился, и он оказался в исключительном вегетативном состоянии. Мы уже знаем, что страх ищет и находит себе содержание и предмет, и нас не удивит, когда мы услышим от пациента, что один его дядя был душевнобольным, что еще один покончил с собой и что он сам был свидетелем того, как однажды ночью кто-то, будучи явно душевнобольным, выбежал на улицу в пижаме и в итоге совершил суицид. Теперь пациент еще больше опасается, что его непонятная тревожная возбудимость может быть предвестником или свидетельством сумасшествия и что он из-за нее может прийти к самоубийству. Иными словами, у пациента развилась психотофобия и суицидофобия; к описанному выше соматическому порочному кругу «страх – никотин – страх» присоединяется психологический circulus vitiosus: вегетативная готовность к страху – реактивная психото- и суицидофобия – тревожное возбуждение (рис. 12).

^Рис. 12

В этом случае в роли фобического центра конденсации выступает не только душевное заболевание, но и самоубийство. Рассмотрим еще один случай.