Неврозы. Теория и терапия

Говоря об этиологии болезни времени, утверждают, что именно темп современной жизни делает людей больными. Социолог Хендрик де Ман объясняет это так: «Темп нельзя ускорять безнаказанно, выйдя за определенную границу». То, что человек не перенес бы увеличение скорости при передвижении на машинах, то есть не был готов к техническому прогрессу, – это не новое, но ложное предсказание. Когда в прошлом веке поехали первые поезда, крупные специалисты в области медицины того времени считали, что человек не сможет выдержать ускорение, связанное с передвижением по железной дороге, не заболев. И еще несколько лет назад высказывались сомнения на счет того, безопасно ли летать на самолете со сверхзвуковой скоростью. Мы видим – то есть мы видим это сейчас, – насколько прав был Достоевский, когда определил человека как существо, которое ко всему привыкает. Таким образом, ритм современной жизни ни в коем случае не может рассматриваться как причина болезни времени, как причина болезни в принципе. Я бы даже осмелился утверждать следующее: ускоренный ритм сегодняшней жизни представляет собой своего рода попытку самоисцеления, пусть даже неудачную. Стремительный ритм жизни можно на самом деле легко объяснить, если мы увидим в нем попытку оглушить самого себя. Человек бежит от ощущения внутренней пустоты и безысходности, и в этом бегстве он погружается в суету. Жане приписывал невротику, которого называл психастеником, так называемое sentiment de vide, чувство бессодержательности и пустоты. Что ж, это чувство пустоты существует также и в переносном смысле, я имею в виду ощущение экзистенциальной пустоты, ощущение бесцельности и бессодержательности бытия. Современный человек часто ощущает то, что, вероятно, лучше всего можно описать словами из «Эгмонта» Гёте: «Куда летим – кто знает? И едва ли вспоминает, откуда»[190]

. Мы можем добавить: чем меньше он осознавал цель своего пути, тем больше он ускорялся, идя по нему.

Ощущение экзистенциальной пустоты, бесцельности и бессодержательности бытия мы назвали экзистенциальной фрустрацией, нереализованной волей к смыслу. Эту волю к смыслу мы противопоставили воле к власти, которую по праву выделила индивидуальная психология Адлера в форме стремления к признанию. Волю к смыслу мы также противопоставили еще одной воле – воле к удовольствию как форме принципа удовольствия, в господстве которого так убежден психоанализ Фрейда. Мы видим, что именно тогда и там, где воля к смыслу остается нереализованной, воля к удовольствию служит тому, чтобы заглушить экзистенциальную несостоятельность человека, по крайней мере для его сознания. Иными словами, воля к желанию выходит на первый план только тогда, когда человек остается пуст касаемо его воли к смыслу. Только в экзистенциальном вакууме буйствует либидо. Разочарование человека относительно борьбы за смысл его бытия, то есть экзистенциальное разочарование, компенсируется за счет его замещения сексуальной оглушенностью.

Экзистенциальный вакуум может быть как явным, так и скрытым. Мы живем в век возрастающей автоматизации, а она приводит к образованию все большего свободного времени. Однако свободное время бывает не только от чего-то, но и для чего-то. Человек, экзистенциально фрустрированный, не знает, чем его наполнить. Он не знает, чем заполнить свой экзистенциальный вакуум[191]

. Шопенгауэр считал, что человечество раскачивается, как маятник, между нуждой и скукой. Что ж, сегодня нам, неврологам, скука доставляет больше хлопот, чем нужда. Скука стала психической болезнью первого порядка.

Если мы зададимся вопросом о главных клинических формах, в которых перед нами предстает экзистенциальный вакуум, то среди прочего стоит упомянуть так называемый воскресный невроз, то есть депрессию, которая возникает, как только прекращается будничная деятельность и человек начинает ощущать мнимую бессмысленность своей жизни вследствие отсутствия понимания ее конкретного смысла.

Однако вопрос о том, чем человек должен наполнить свою жизнь, встает перед ним не только в конце рабочего дня, но и в конце жизни. Проблема старения населения тоже сталкивает людей, резко выбывающих из трудовой деятельности, с экзистенциальным вакуумом. Кроме того, наряду с пожилыми людьми молодежь тоже часто сталкивается с фрустрацией воли к смыслу. В странах с высоким жизненным стандартом «многие молодые люди идут на преступления прежде всего из-за скуки, которая становится все большей проблемой в наше время» (Вольф Миддендорф).

Однако экзистенциальный вакуум не всегда проявляется, он может оставаться латентным – скрытым, замаскированным, и нам знакомо множество масок, за которыми он скрывается. Вспомним, например, болезнь менеджеров, которые погружаются в кипучую деятельность из-за их чрезмерного усердия, при этом воля к власти (иными словами, ее самое примитивное и банальное выражение «воля к деньгам») вытесняет волю к смыслу.