Незакатный свет. Записки паломника

Я поклонился весело вздевшему руки мастеру и вернулся за стол. И нам принесли свежего хлеба. Запах от него был такой призывный, что рука, уже не управляемая сознанием, взяла кусочек и, по примеру остальных, сидящих за столом, обмакнула его в один из соусов. А соусов на столе было множество, далеко за десяток. И все разные: и по вкусу, и по цвету, и по густоте, и по аромату. Кажется, можно было просто попробовать румяную корочку свежего хлеба, запить соком, зачем еще соус сытому человеку? Но видишь, как они пробуют соусы, и тоже им подражаешь. Да и интересно, что это за соусы. Коварство соусов в том, что они мгновенно разжигают аппетит. И вот – отведал соусов и уже не замечаешь, как ешь все, что несут. А несут часто и много.

Вопросы

Остров Грайя в заливе Акаба у скал Аравии. Литография по рисунку Дэвида Робертса. 1839.

От полного объедания меня спасал господин Али. Он задавал вопросы, Махмуд переводил, мне надо было отвечать, то есть делать паузу в поглощении пищи. Махмуд ел вовсю. Я заметил, что он не все вопросы Али переводил. Или мои ответы.

– А что он спросил? – интересовался я.

– Ерунду спросил!

– Какую ерунду?

– О свободе творчества.

– Но я бы ответил.

– Я сам за тебя ответил.

– Что именно?

– А! Сказал: умный всегда свободен.

– А может быть, я иначе бы ответил.

– Ты что, глупый?

– Какой есть, но я вовсе не свободен в творчестве. Например, статью, которую вы заметили, можно было свободно не писать. А меня принудила совесть. То есть я постоянно несвободен.

Фабиус Брест. Перекресток по дороге к собору Святой Софии Константинопольской. Не позднее 1900 г.

Махмуд что-то долго говорил Али. Я поневоле что-то жевал. Потом Али, обращаясь ко мне, произнес целую речь. Я перестал есть. Махмуд перевел коротко:

– У нас общий враг – массовая культура. Страна, охваченная массовой культурой, не имеет будущего.

– Правильно, – одобрил Махмуд, но Али еще что-то говорил, я услышал слово «Россия». – Господин Али выражает тебе сочувствие по поводу захваченности России массовой культурой. У вас были Чайковский и Достоевский, но были и коммунисты, – теперь нет коммунистов, но нет Чайковского и Достоевского. Где они?

– Переведи: ушли в подполье. До начала монархии, то есть до ее возрождения.

– Ты веришь в возрождение монархии в России?

– Ты вначале переведи господину Али.

Они начали о чем-то говорить. Я же обратил внимание на приготовление сока. О, это тоже надо было видеть. Здесь не было такого священнодействия, как в выпечке хлеба, но была такая ловкость рук, что тоже залюбуешься. Молодой смуглый парень брал левой рукой апельсин из корзины, подбрасывал, а правой, в которой был широкий длинный нож, взмахивал, перерубал апельсин в воздухе пополам, хватал на лету одну половинку (другая временно падала на сетку), опрокидывал половинку над механизмом выжимания сока, легонько, на полсекунды ее придержав, отбрасывал уже пустую корку, хватал вторую половину, опустошал и ее, и я не успевал заметить, как в воздух взлетал новый апельсин, тут же разлетавшийся на два полушария.

Пинель де Граншам. Пикник в Стамбуле на фоне мечети султана Эйюпа. XIX в.