Незакатный свет. Записки паломника

Нас встречал веселый арабчонок в белой чалме. Провел на узорные ковры, натаскал вышитых золотом подушечек, поставил в центр низкий столик, около водрузил башню серебряного кальяна, спросил, какой аромат мы пожелаем.

На маленькой сцене появилась девушка, вся в шелковых тканях. Одни глаза да руки в кольцах были видны, остальное – льющийся, колышущийся, переливающийся цветной шелк. Уже несли крохотные фарфоровые, с золотым узором, чашки, еще более крохотные фарфоровые наперстки со сливками, тут же, будто стая птиц, уселись на стол тарелочки с лакомствами. Конфеты разной величины и формы, орехи в сиропе и просто орехи, леденцы, рахат-лукум, козинаки и много всего такого, что и названия для меня не имело, ибо прежде и не бывало в моей жизни. Помня коварство соусов, разжигающее аппетит, решил к сластям не притрагиваться. Чтобы не разлакомиться. А лучше смотреть на девушку. Но, видимо, и такое поведение гостя было предусмотрено арабами. Вскоре я и на девушку любовался и ощущал во рту восточные сладости. Так сказать, услаждал и взор и вкус. Фисташковые орешки были в меру поджарены и неуловимо подсолены. Мне захотелось еще орешков.

Махмуд предупредил, что кофе, которое нам принесли, – это только прелюдия к настоящему кофе, увертюра, аперитив, так сказать. Конечно, голов на десять выше остальных, поглощаемых в мире, кофе, но главное впереди. Он повел меня смотреть, как готовят настоящий кофе.

– Слышишь запах?

Да, запах был тончайший и обволакивающий. Даже пьянящий. Мастер взял из небольшого льняного мешочка горсть зерен и коричневой струйкой слил их в кофемолку. Затем легкий как пыль порошок ссыпал в каменный ковшик, стоящий на жаровне, на древесных углях. Залил кипятком, тоже из ковшика, но уже серебряного, подождал неуловимое время и выхватил ковшик с кофе, когда напиток вспыхнул мелкой белой пеной.

Попробовали мы и этого кофе. Но уже совсем изысканный сорт готовился в закрытой емкости, из которой кофе появлялось по капелькам.

– Восточный самогон, – назвал я это производство.

Махмуд и Али хохотали, очень довольные.

И в самом деле действие этого, «капельного», кофе было сродни опьянению. Ударило в голову, заколотилось сердце. Уж очень быстро я поднялся по ступеням качества кофе. Как в тумане плавала по сцене шелковая танцовщица. Махмуд и Али курили кальяны. В них булькало и хрипело. Но на кальян у меня сил уже не хватило.

Не путай меня с туристами

Дэвид Робертс. Иерусалим. Цветная литография. 1841.