Антон Бахарев

Нежный человек

“Лето: ничего личного…“

Лето: ничего личного —Лето перенасыщеноШумными листьями, тыщамиИстин различных.Осень: ничего лишнего —Единоличная истина,Осень почти божественна —Но беспомощна.Мысли зимы болезненны,Меланхоличные истиныВ теле очеловечены —И беспочвенны.А по весне бессмысленныИ обезличены истины,Почва – очеловечена.В мире ничего вечного.

Про велик

Помню, было мне семь лет,

МамаПодарила велик мне,«Каму»,В масле весь и со звонком —Что ты! —Новый велик у меня, с катафотом!И я стал среди больших —Равным!И мужские на локтяхТравмы —Всем на зависть пацанамПрочим…Я на велике с утра и до ночи!Говорил я: «нипеля»,«Цепка»,И трещала в колесеЩепка,Прямо в ванной мыл его,Дома,Мазал велик каждый день солидолом.Что мне «Школьник» и «Урал»

(Рама!) —Лучше в мире не найти«Камы»!На четвертый свой этажВеликНа руках таскал я сам, еле-еле!…Но однажды, среди дняПрямо,Кто-то взял – обворовал«Каму».Как хватило у негоДуху?Все барашки открутил и сидуху.Как я плакал-горевал,Бедный…С той поры прошло лет сто,Верно.Нету велика. Жена.Скука.До сих пор ведь не простил я ту суку.

“Уходя по гонобобель…”

Уходя по гонобобельс небольшим, на час, лукошком —заверни в клеёнку карту,соль возьми, котёл и спички;крепко-накрепко избу запри —и каждое окошкозакрести, заговори —как будто к чёрту на куличкиты уходишь на полжизни;кто расскажет, где придётсяшастать – ёрзая душою,заражённой звёздным зудом,по планете; с кем приспичиткоротать солёным пудомнескончаемые зимы;и когда идти – на вёслах,на ходулях, под сурдинку,по башкам, на вы, на помощь;поперёк земной орбиты,перепутав полдень, полночь;по пещерам и сквозь грозы,

по пустыне и на льдине…Уходя по гонобобель,не забудь о карабине.

Гроза

Воздух вспух – и ринулся вон;лес, разноголовьем косматымшевеля, рванину воронв пламенные угли закатасбросил; и наполнился ветершумом и сверканием листьев,вперемешку; и в пересвистепроводов рассыпался веерискр; и над неистовым лесом,где клубилась грозная сила,вдруг свилась и книзу, отвесно,треснула слепящая жила;И… Прошло! Прошло стороной!Лишь ошеломлённые избыпрошептали: «Боже ты мой…» —и глядят с немой укоризной.

“…И там, где нет ноге моей”