Ни слова про коня

– Теперь я не знаю, Лили, был ли это я, я – Джеймс Дж. Уорд. Существовал ли я в самом деле? Не иметь права на самостоятельную жизнь – это проблема. И она с каждым годом для меня становилась все более страшным несчастьем. Я так и не решил, кем именно был я, ибо постоянно ощущал в себе обе личности. Это очень страшно Лили. В полдень я переправлялся на пароме через залив в Сан-Франциско и являлся в клуб или контору таким же нормальным, уравновешенным бизнесменом, как и любой другой в городе. Но вот наступал вечер, и это был кошмар. Мной овладевало беспокойство, и если я бывал наедине с самим собою в этот час, то начинал нетерпеливо мерить шагами тесную комнату, точно хищник, попавший в клетку.

Лили хотела погладить Уорда по волосам, но он перехватил ее руку и прижал к губам. «Последний раз», – пронеслось в голове и ей пришлось опустить глаза.

– Однажды, очень давно, я отважился влюбиться, – продолжил Уорд после небольшой паузы. – Но с тех пор, ни разу не позволял себе подобного. Я боялся! Ту молодую леди я насмерть перепугал. Она, наверное, целую неделю ходила с синяками на руках и плечах. Тебе ли не знать, какие следы оставляют мои ласки поздно вечером или ночью? Случись то свидание днем, все сошло бы превосходно: я был бы обыкновенным, в меру страстным любовником, а не свирепым дикарем из непроходимых германских лесов, умыкающим женщин. Из полученного опыта я заключил, что дневные свидания могут быть успешными, но одновременно пришел к убеждению, что в случае женитьбы моя семейная жизнь неминуемо обречена на провал. Я с ужасом представлял себе, как останусь наедине с женой после наступления темноты. Поэтому я сторонился женщин, регулировал свою двойную жизнь, сколачивал первый миллион в деле, избегал деятельных мамаш, жаждущих сбыть с рук молоденьких дочек, по ночам гонялся наперегонки с койотами, засыпал в лесных берлогах и ухитрялся держать свою жизнь втайне ото всех, за исключением Ли-Синга. Но при этом, надо мной постоянно довлел страх, что рано или поздно моя тайна все-таки выплывет наружу.

Уорд встал, но Лили так и не смела поднять глаз.

– Лилиан…

Лили еще ниже опустила голову.

– А потом в мою жизнь вошла ты, и все изменилось, – голос Уорда стал мягким и тихим. – Сперва меня встревожило, что тебе удалось увидеть двух человек, что жили во мне, но еще до того как ты, убедилась в существовании дикаря, я решил, что не хочу отпускать тебя.

Судорожно дыша, Лили ощутила головокружение, и непослушная слеза упала прямехонько на платье.

– В первый день нашего знакомства я подумал, что смогу оградить тебя, во всяком случае, попробую оградить, от встречи с дикарем, что мы сможем встречаться только днем и ранним вечером, что настанет время, когда ты примиришься с этим. Но у тебя были, видимо, другие планы, – Уорд улыбнулся и дотронулся до ее лица, в том месте, где пролегала мокрая дорожка. – И когда ты меня в них посвятила, я молил в судьбу «остановить мгновенье».

Уорд, встал на колено, взял ее дрожащую руку. Похоже, он только сейчас осознал, в каком Лили состоянии, и с тревогой вглядывался в ее печальные глаза.

– Лили, сейчас мне есть, что тебе предложить, кроме совместного заточения в Мельничной долине и кучи подарков. Сейчас я могу признаться, не обрекая тебя на вечную муку проживания с сумасшедшим: я люблю тебя. Мне кажется, я полюбил тебя сразу, как увидел, то есть утром, когда тебя увидел Джеймс Уорд. Я прошу тебя быть моей женой. Я теперь могу стать нормальным мужем и отцом. Теперь все это, и только благодаря тебе, из мечтаний стало для меня реальностью.

Он выпустил ее руку, полез во внутренний карман и извлек оттуда маленькую бархатную коробочку. Но не успел он ее открыть, как Лили разрыдалась. Уорд попытался вновь взять ее руку, но Лили отшатнулась:

– Нет, нет, не надо, не надо этого, – только и могла выдавить Лили, размазывая по лицу слезы.

Уорд поднялся и вложил в ее судорожно сжатые пальцы платок. Лили уткнулась в него, но слез, казалось, становилось все больше и больше, а вместе с ними росли боль и унижение. Уорд стоял рядом. Он был очень напряжен. Так и не раскрытая коробочка осталась лежать на столе среди, так же не оскверненных прикосновением, тарелок и бокалов.

– Лили, я не понимаю… Я же видел, тебе хорошо со мной, я надеялся, я думал ты тоже… тоже любишь меня.

– Я люблю, и поэтому не соглашусь на это, – почти выкрикнула Лили. – Это не правильно, так не должно быть! Ты совершаешь ошибку, а потом будешь жалеть до конца своих дней. У тебя начнется новая жизнь. Я быстро надоем, я не из твоего круга, я тебе не ровня… Господи, сейчас ты хочешь этого, но пройдет совсем немного времени и…

В глазах Уорда зажегся нетерпеливый огонек раздражения, но он погасил его, выбрав другую тактику:

– Лили, я и не знал, что ты такая поборница общественных устоев и приличий, – с откровенной насмешкой произнес он.

Лили резко обернулась, мгновенно перестав плакать, и уже было открыла рот, чтобы извергнуть в ответ огненный пламень, как Уорд громко рассмеялся. Он был доволен уловкой: