Ни слова про коня

– Вот так-то лучше! – он взял ее заплаканное, припухшее лицо в ладони. – Ты не представляешь, насколько мне все равно, что правильно, а что не правильно, и уж тем более – примет общество наш брак или нет. Я принял решение, я теперь полновластный хозяин собственной жизни и ты – самый дорогой для меня человек. Мы любим друг друга, мы живем вместе, так что женитьба, в сущности, – простая формальность. Как порядочный человек, я бы женился на тебе еще два месяца назад, но, прости, не принадлежал самому себе. Теперь я свободен и хочешь ты или нет, мы поженимся.

Он говорил это с улыбкой, и Лили обиделась:

– Джеймс – это не шутка!

– Святая Лючия, – явно передразнивая ее, пролепетал Уорд. – Лили запомнила мое имя!

– Джеймс, пожалуйста! – Уорд утащил ее на диван и усадил к себе на колени.

– Лилиан, ты жестока. Я себе и представить не мог, что когда-нибудь смогу целиком принадлежать самому себе, и ты сможешь принадлежать мне. Когда ты поехала в город и не появилась ранним вечером, я начал сходить с ума. Я тогда так испугался, что ты, как упархнувшая из клетки птичка, больше никогда сюда не вернешься. Поэтому, когда ты пришла, я был зол на тебя, на себя, на весь мир и сорвался.

– Джеймс, ну зачем мне было уходить, это же…

– Да-да, скажи это – так глупо! Вот именно, но что мне оставалось кроме ревности и злости? Но тот случай подтолкнул меня к важному решению: я решился сделать еще одну героическую попытку обуздать тевтонца-варвара. Я понял, что ты можешь исчезнуть в любой момент, а я, заточенный здесь, в поместье, даже не смогу тебя разыскать.

Лили обвила руками шею Уорда и прижалась к нему. Ей было так его жаль, она не верила в свое счастье, она вообще перестала верить в реальность происходящего.

– Я старался измотать себя за день так, чтобы от усталости не слышать потом зова ночи. Я часто отрывался от дел и предпринимал длительные прогулки, охотясь в самых глухих и недоступных уголках в округе, но делал это непременно днем. Я принялся за физические упражнения, постоянно увеличивая их продолжительность, пока, выбившись из сил, просто не мог шевелиться. Никакой, наверное, чемпион не готовился к состязаниям так усиленно и прилежно, как тренировался в течение этого времени я, чтобы покорить в себе дикаря.

В качестве уступки самому себе я спал на веранде, наслаждаясь, по крайней мере, пряной ночной прохладой. Ли-Синг вечером запирал меня там и выпускал только утром, а двойная сетка не давала мне возможности сбежать в лес.

Уорд поглаживал Лили по спине, касался губами ее плеча. Лили же боялась даже пошевелиться, впитывая каждое его слово.

– Последнее время мне удавалось засиживаться за ужином, бывать в гостиной допоздна. Мне кажется, я держался превосходно! Я имел все основания гордиться собой. Я, надеюсь, что хорошо скрывал вечернее беспокойство?

Лили покивала и Уорд продолжил:

– Но когда мы играли с тобой в бридж, а особенно тогда, когда ты выигрывала, я сходил с ума: ты хрупкая, как цветок, женщина, и это буквально распаляло меня. Я испытывал неудержимое желание схватить тебя и растерзать!

Тут уж Лили не выдержала и рассмеялась:

– Нет, это не возможно! У меня было столько возможностей быть растерзанной!

– Ты отличный игрок! Но я нашел способ сдерживать себя: когда казалось, что мускулы мои вот-вот разорвутся от напряжения, я гладил собаку. Почувствовав шерсть под рукой, я более ли менее успокаивался и мог продолжать игру.

– Ого, я и не догадывалась, что за беспечным смехом и расчетливой игрой ты с трудом сдерживаешь такие страсти!

– Да-да, поэтому я намеренно прощался с тобой весьма официально и не искушался ночными прогулками.

Уорд ссадил ее на диван, чтобы наполнить бокалы вином, и продолжил:

– В тот вечер, я был почти убежден, что мой план удался. Пытаясь заснуть, я размышлял над двумя проблемами, которые особенно тревожили меня. Прежде всего – эти упражнения. Странная вещь: чем усиленнее я занимался, тем больше прибывало во мне сил. Я, разумеется, вконец изнурял жившего в себе ночного бродягу-тевтонца, но таким образом, сдается мне, лишь отодвигал тот роковой день, когда энергия, копившаяся во мне, вдруг прорвется наружу чудовищной, невиданной прежде волной. Другой задачей была наша женитьба и уловки, к которым нам придется прибегать, чтобы изображать светскую пару после наступления темноты. А дети… Как меня тревожило то, что ты можешь забеременеть! С одной стороны, я хотел этого, потому что мог привязать тебя этим к себе, но с другой – каким бы я был отцом? Даже страшно себе представить.

Уорд протянул Лили бокал:

– Если бы не этот медведь, я бы точно взорвался!

– Я так испугалась за тебя, я так жалела, что вообще поплелась в этот сад! Я думала – ты умрешь!

– Я и умер, но только наполовину. И это к лучшему. В конце концов, я впервые чувствую себя счастливым!

Видя, что мрачное настроение Лили постепенно улетучивается, Уорд стремился ускорить этот процесс, в том числе, и посредством вина. Выдав свою последнюю фразу за тост, он дождался, пока Лили сделает пару глотков, и продолжил исповедь: