Нидерландская революция

В связи с этим герцогиня тотчас же попыталась взять обратно вырванные у нее уступки. 8 октября издан был указ, приказывавший иностранным пасторам покинуть страну[235]. Соглашение от 23 августа истолковывалось теперь в точности согласно своему первоначальному смыслу. 4 декабря Маргарита писала городам, что хотя она вынуждена была допустить кальвинистские проповеди, но никогда не собиралась разрешать свободное отправление новой религии. Поэтому следует «сперва положить конец самым худшим и самым невыносимым злоупотреблениям и непорядкам, а затем уже постепенно и последовательно перейти и к устранению меньших неурядиц». Народ должен понять, что «только старая религия угодна богу и королю»

[236]. К тому же в борьбе за торжество ее народ может рассчитывать на военную помощь правительства. Последнее действительно располагало теперь вооруженной силой. Оно навербовало несколько полков в Германии, направило гарнизоны во все важнейшие города и готовилось перейти в наступление.

Одно время кальвинисты надеялись добиться у короля свободы богослужения за 3 млн. флоринов[237]

. Они употребили теперь эти деньги на вербовку войск. Кальвинистский синод Антверпена обратился к Оранскому с просьбой принять на себя командование армией. Но принц колебался. Он отлично знал, что без помощи Германии, на которую он все еще упорно рассчитывал, восстание обречено на неудачу. Он снова тщетно пытался примирить кальвинистов и лютеран, выписывал пасторов из Германии и говорил даже об общем присоединении протестантов всех нидерландских провинций к аугсбургскому исповеданию[238]. Хотя он не решался обнажить меч, но во всяком случае его поведение в Антверпене, где он продолжал заботиться о соблюдении религиозного мира и где правительница не решалась ничего предпринять против него, вдохновляло кальвинистов. Они рассчитывали также на Бредероде, который укреплял в Голландии свой замок Вианен. Кроме того кальвинисты располагали на юге страны двумя крупными городами в валлонской части. Турнэ и Валансьен, где новая религия утвердилась с самого начала, были всецело на их стороне

[239]; оба города отказывались принять гарнизоны, присланные правительницей, и продолжали поддерживать сношения с французскими гугенотами. В Валансьене, где находились оба знаменитых проповедника, Гвидо Брей и Ла Гранж, консистория захватила в свои руки городское управление, в связи с чем Нуаркарм появился в декабре под стенами города для осады этой нидерландской Женевы.

Итак, правительство не отступало теперь перед применением силы, так пугавшим его несколькими месяцами раньше. В большинстве провинций протестантские богослужения прекратились. Пасторов преследовали. Даже Эгмонт, чтобы проявить свое рвение, велел повесить одного из них во Фландрии и приказал снести все овины, служившие в деревнях храмами для протестантов[240]

.

Кальвинисты приняли объявленную им борьбу. Людовик Нассауский приступил к вербовке наемников в Германии, а тем временем организовывались вооруженные части для снятия блокады с Валансьена. 27 и 29 декабря два таких отряда были разбиты наголову при Ваттрело и Ланнуа гарнизоном Лилля и войсками Нуаркарма. 2 января 1567 г. Нуаркарму удалось, застигнув неприятеля врасплох, ввести гарнизон в Турнэ. Но эти неудачи не смутили кальвинистов. В начале февраля Бредероде послал правительнице от имени дворян, оставшихся верными «компромиссу», протест против нарушения договора от 23 августа, прося ее не допускать, «чтобы проливалась кровь несчастного народа»[241]. Одновременно он писал осажденным Валансьена, обещая им помощь принца Оранского, графа Горна и других влиятельных лиц.

На стороне кальвинистов был также сир тулузский Жан Марникс, разбивший лагерь в Ауструвеле, против Антверпена. Он попытался сначала захватить остров Вальхерен. Но отброшенный жителями острова, он отвел свои части на прежние позиции, где они были 13 марта атакованы войсками Филиппа Даннуа. Сражение видно было со стен Антверпена. Антверпенские кальвинисты тотчас же взялись за оружие, спеша на помощь своим единоверцам. Но Оранский, вокруг которого объединились лютеране, воспротивился этому плану. Благоразумие не покидало его в этот критический момент. Он понимал, что стать на сторону кальвинистов значило порвать с германскими князьями, на помощь которых он все еще надеялся, чтобы спасти Нидерланды. Да и что могла поделать против солдат Ланнуа беспорядочная толпа, ревевшая и теснившаяся на улицах города? Не рисковал ли он потерять Антверпен и погубить самого себя, если бы он уступил ее ярости? Он хладнокровно принял свое решение. Несмотря на возгласы, требовавшие его смерти, несмотря на направленные на его грудь аркебузы, он остался непоколебимым и велел запереть городские ворота, оставив Марникса погибать под стенами Антверпена[242].