Нигерийский синдром

Пришлось признаться, что Ольга и я – одно и то же лицо. Вовка, как и Левка, был ошеломлен такими кошмарными переменами. Зато теперь можно было смело ехать на встречу с вымогателями, совершенно не беспокоясь о разоблачении. С моими партнерами тоже пришлось поработать.

Левка неделю не брился и отпустил бородку и усы, как тогда, в молодости, когда еще служил в советской армии. За особые боевые заслуги с личного разрешения маршала Жукова он, единственный в армейских частях Советского Союза, носил шикарную рыжую бороду и усы! Вот какой был крутой чувак! Но зато пришлось побрить его налысо и нате вам, пожалуйста, перед нами с Вовой, преобразившись, предстал абсолютно неизвестный, симпатичный и помолодевший… Андрей Рублев! Левка всегда хотел казаться молодым и обожал, когда ему, желая польстить, говорили, что он выглядит гораздо моложе своих преклонных лет.

В тот приезд в Россию почти все друзья и партнеры просто закидали его комплиментами, давая при его семидесяти, кто шестьдесят, а кто и пятьдесят пять лет! Муж был на вершине счастья и так уверовал в то, что действительно выглядит молодо, что решил немного потренироваться на посторонних и спросил об этом у кондуктора трамвая.

– Вот скажите, уважаемый, – обратился он с гордостью к такому же, как сам, старику, – сколько мне лет? Если угадаете, дам вам сто рублей!

То ли сумма в сто рублей показалась кондуктору несерьезной, то ли он был правдорубцем, то ли не умел хитрить и делать комплименты, то ли был завистливым старикашкой, а может, просто от всей души ненавидел всех пассажиров трамвая, между которыми вынужден был болтаться целый день, таская на себе тяжеленную сумку, но подумав с минуту, он выдал:

– Вам, я так думаю, лет восемьдесят – восемьдесят пять, хотя выглядите неплохо для своего преклонного возраста.

Левка от горя чуть не умер на месте! Он так расстроился, что в полной прострации вывалился из трамвая, а вредный и глупый контролер пролетел с халявной сотней, как летчик Чкалов над Северным Полюсом! А был бы хитрее, так не только бы сотню «срубил», Левка на радостях бы еще и прибавил. Эх, глупый же у нас народ, счастья своего не понимает!

Мы завершили все дела в Германии и вылетели в Москву. Перед поездкой я заглянула в храм и поставила всем свечки за здравие. Господь должен нам помочь и никак не иначе! Перед поездкой переговорила с Ричардом, несколько приоткрыв завесу посещения нами Аккры, хоть и не до конца. Наш друг не смутился и сказал, что поможет во всех наших делах. Отель, по его совету, забронировали не китайский и не африканский, а приличный немецкий, оказывается, такой в Аккре тоже имелся, и этим лично занялся Ричард. Кроме того, он дал свое согласие встретить нас в аэропорту Того, чтобы перевезти на автомобиле через границу в Гану. Все остальные вопросы решили обсудить на месте. Я прозрачно намекнула ему, что его помощь будет хорошо оплачена, но от денег он отказался. Тогда я сказала:

– Слушай, у тебя есть семья, подумай о них. Жизнь у девчат нелегкая, и если тебе деньги не нужны, то им обязательно пригодятся, тем более, что у Диди скоро будет своя семья и дети…

И Ричард согласился. Я знала, что ради них он пойдет на всё!

В Москве нашу до неузнаваемости преобразившуюся компанию встретил сам Олег Викентьевич. Первым делом пришлось сделать фотографии на новые документы, но только нам: Володька в сферу интересов наших партнеров не входил. Мы взяли его по своей инициативе. Вечером всем разбойным коллективом встретились в одном очень известном среди чрезвычайно богатых людей Москвы закрытом клубном заведении. На ужине присутствовал даже сам великий и могучий генерал Петр Петрович, который был несказанно рад новой встрече с нами. Он с интересом посмотрел на новоиспеченную Катю Рублеву и пожал мою руку двумя руками, как это делают в знак глубокой почтительности на Востоке.

– Итак, друзья, – начал свою речь генерал, – отправляетесь в дальний путь, поэтому я желаю вам всем удачи, победного возвращения домой и не с пустыми, тьфу, тьфу, тьфу, карманами, – Петрович, трижды переплюнув через плечо, поспешно добавил: – Не дай бог! Очень прошу вас об осторожности, берегите себя, а особенно нашу жемчужину Олечку, то есть Катюшу Рублеву! – напутствовал он моих подельников, чем вогнал меня в краску.

Мы подняли хрустальные бокалы и, чокнувшись, выпили за наше отнюдь не безнадежное дело! Затем еще почти полвечера обсуждали все детали, включая мельчайшие нюансы. Все практически было предусмотрено, за исключением тех вопросов, которые должны были решаться прямо на месте.