Никоарэ Подкова

Дьяк стоял рядом с Подковой, держа наготове шелковый шнурок и зеленый сургуч. Никоарэ снял господарев перстень, потом взял гусиное перо и обмакнул в чернила. Дьяк разложил перед ним на столике бумагу, и господарь написал своему заднестровскому другу следующую грамоту:

«Ион Никоарэ, по воле божьей ставший чужим в господарстве Молдовы. Его милости нашему любезному и высокодоверенному другу пану Тадеушу Копицкому, капитану в войске нашего дорогого усопшего брата Иона Водэ. И уведомляем твою милость…»

Подкова поднял глаза на капитана Козмуцэ, который стоял в ожидании у дверей, опоясанный саблей, но с непокрытой головой.

— Капитан Козмуцэ, когда мы, по-твоему, придем к днестровскому броду?

— В воскресенье утром. Наши люди уведомлены. Атаман Агапие будет тебе проводником, государь. А что до недругов, кои могут показаться поблизости — будь то турки, будь то служилые Петру Хромого, — так не беспокойся, государь: те места заросли колючками, и пробраться туда нелегко.

— Стало быть, я могу уведомить друзей, что буду у Днестра в воскресенье?

— В воскресенье утром, государь, точно.

«…И уведомляем твою милость, что будем у днестровского брода против Могилева в воскресенье поутру. И просим уведомить наших друзей, послав грамоту верному нашему пыркэлабу Цопе Ромашкану, коему быть надлежит, по уговору нашему, в городе Вроцлаве.

Для верности знак свой с воском и дымом приложил. Оставайся в добром здравии.

Да пошлет тебе господь долгие годы жизни.

Ион Никоарэ».

Дьяк сложил грамоту и запечатал. Никоарэ прибавил на обороте:

«Капитан Козмуцэ везет сию грамоту нашему доброму и возлюбленному другу Тадеушу. В дом его милости в городе Могилеве».

Негренский рэзеш, приняв от него грамоту, поклонился.

— Вручи грамоту, капитан Козмуцэ. А буде встретишь препону…

— Не может быть никакой препоны, государь. Грамоту я отдам в собственные руки пана Тадеуша. Одного только опасаюсь: живем мы в моровые времена. Что, если пана Тадеуша нет более в живых?

— Возможно и это, капитан Козмуцэ, жизнь наша мгновенна, как полет ласточки… Но я уверен, найдешь ты пана Тадеуша в живых. Мы с ним из упорных и еще поживем на этом свете, ибо нам надлежит выполнить клятву. Но коли не застанешь нашего друга, — грамота должна дойти до Вроцлава, в руки его милости пыркэлаба Цопы. Подыщи надежного человека, чтобы отвез ее, и воротись ко мне.

— Понял, государь. Я уже все обдумал насчет обратной дороги. Отдам грамоту в руки пану Тадеушу и буду ждать тебя в субботу вечером у брода в Липше. А тут, у негренских рэзешей, тебе не угрожают никакие козни. И верь также лэкустенским рэзешам, кои сопровождают тебя. Оставайся в добром здравии, государь.

— Будь здоров, капитан Козмуцэ.

Негренский капитан вышел своим легким шагом во двор. Там дожидались, взяв коня под уздцы, двое рэзешей, его товарищи. А двух запасных коней в одних уздечках они держали рядом.

Чья-то большая тень застлала глаза капитана Козмуцэ. Дед Петря Гынж положил ему на плечи сильные свои руки.

— Капитан Петря, — тихо и торопливо проговорил Козмуцэ, — все улажено.

— Мы знаем друг друга, — отвечал старый воин, обнимая Козмуцэ. — Мне не надо учить тебя. Но я все же старше лет на двенадцать — пятнадцать. Так дозволь, Козмуцэ, считать тебя меньшим моим братом и дать тебе кое-какие советы.

— Слушаю, батяня Петря.

— Перво-наперво, береги коня, — не споткнуться бы ему, когда и ждать не будешь. Посмотрел я запасных коней. Когда покажется тебе, что конь твой притомился и тяжело ему нести тебя, — переложи седло на запасного, который мчится рядом в одной уздечке. Хороший порядок. Только как быть тебе в летний зной средь безводной степи?

— Как-нибудь справлюсь, батяня Петря. Коли кругом пустынно, заверну в овчарню, попью сыворотки.

— Не гневайся. На пути встретятся тебе два постоялых двора — лучше их объехать стороной; и несколько сел попадутся — туда тоже не след заворачивать. У постоялого двора выйдет тебе навстречу баба румяная, раззадорит тебя улыбками да высокой грудью своей, а ты еще молод, Козмуцэ.

— От постоялых дворов и вина держаться буду подальше, а к нашим рэзешским селам — поближе. Мне не надобно ни обедов, ни чары хмельной. И ищу друзей, которых надо оповещать и научить, как оберегать путь государя.

— Добро, капитан Козмуцэ, правильно говоришь. Оберегаем государя Иона Водэ, и должен он дойти с миром и в сохранности до той земли, где у нашего господина много друзей и где с честью служил он христианству, будучи гетманом Запорожья. Там вольная земля витязей.

— Батяня, — послушно отвечал капитан, — сладко есть, пить не буду, бабы близко к себе не подпущу. Кормиться буду одними сухими дикими грушами да кукурузными лепешками из сумы дорожной, пить буду только воду ключевую. И в субботу друг государя получит в руки государеву грамоту.

— Понял. Да поможет тебе святой Георгий — витязь, пронзающий змия.

— Оставайся во здравии, батяня, и знай, что о Митре и Агапие добрая слава идет в наших краях. А для вас они дорогие люди: что слово, что душа у них — верности нерушимой. Не сомневайся в них.

Старик молчал.