Николай Ежов и советские спецслужбы

Ежов не был избран делегатом на XVIII съезд партии, что стало для него тревожным знаком. Правда, он все равно имел право присутствовать на съезде как член ЦК ВКП(б), но уже понимал, что в ЦК и Политбюро его больше не выберут. По словам Виктора Бабулина, «первые три дня Ежов посещал вечерние заседания съезда и говорил, что готовится к выступлению. Но явившись однажды с одного из заседаний съезда, на мой вопрос выступал ли он, Ежов ответил, что ему не дали выступить и нецензурно выругался при этом по адресу президиума съезда. С тех пор он перестал посещать заседания съезда и беспрерывно пил».

19 марта он написал Сталину записку – карандашом на клочке бумаги: «Очень прошу Вас, поговорите со мной одну минуту. Дайте мне эту возможность», но не получил ответа[322]

.

Бывший нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов вспоминал, как при обсуждении кандидатур «выступал Сталин против Ежова и, указав на плохую работу, больше акцентировал внимание на его пьянстве, чем на превышении власти и необоснованных арестах. Потом выступил Ежов и, признавая свои ошибки, просил назначить его на менее самостоятельную работу, с которой он может справиться»[323].

12 марта Фриновский попросил освободить его от должности наркома ВМФ из-за полного незнания морского дела, а уже 6 апреля он был арестован.

31 марта 1939 года было принято постановление СНК СССР № 411 «О готовности Наркомвода к навигации 1939 г.», предвещавшее скорое снятие Ежова с должности. Там отмечалось, что наркомат подготовился к навигации «неудовлетворительно». А в передовой статье «Правды» от 2 апреля «Преодолеть отставание водного транспорта» подчеркивалось, что объем перевозок в 1938 году оказался даже ниже, чем в 1937 году[324].

Ежова же арестовали 10 апреля 1939 года. Накануне, 9 апреля, Наркомвод был разделён на Наркоматы морского и речного флота, в руководстве которых Николаю Ивановичу не нашлось места. Хотя нигде не было и сообщений о его снятии с должности наркома водного транспорта и о выводе из Политбюро, Оргбюро и ЦК ВКП(б). Просто после XVIII съезда партии читатели газет не обнаружили фамилии Ежова в составе руководящих партийных органов.

Но уже 7 апреля Вернадский отметил важный знак, который воспринимался так, что Ежов или уже арестован, или будет арестован на днях: «Портрет Ежова в Ломон[осовском] институте снят. Говорят – везде. Человек, который погубил тысячи, если не десятки тысяч, невинных»[325].

Формально портреты убирали в связи с тем, что Ежов перестал быть членом ЦК. Но обыватели исчезновение портрета воспринимали как исчезновение человека, тем более что о Ежове уже больше двух месяцев не упоминали в газетах. А 17 апреля, уже после ареста Ежова, художник Владимир Голицын записал в дневнике: «Вчера поехал в Москву. На станции два мужика вошли в вагон, где я сидел в одиночестве (поезд начинается из Дмитрова). Один сказал другому: «Сядем справа, я хочу посмотреть, как Ежова закрасили». Из окна вагона видно канал до Яхромы и на берегу гигантское полотно: Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович на канале. И впрямь, Ежова закрасили очень здорово – совсем почти не заметно»[326]

.

При обыске на квартире в Кремле было обнаружено немало интересного. Капитан госбезопасности П.М. Шепилов, проводивший обыск, записал в протоколе: «При обыске в письменном столе в кабинете Ежова, в одном из ящиков мною обнаружен незакрытый пакет с бланком «Секретариат НКВД», адресованный в ЦК ВКП(б) Н.И. Ежову, в пакете находились четыре пули (три от патронов к револьверу «Наган» и один, по-видимому, от патрона к револьверу «Кольт»). Пули сплющены после выстрела. Каждая пуля была завёрнута в бумажку с надписью карандашом на каждой «Зиновьев», «Каменев», «Смирнов», причём в бумажке с надписью «Смирнов» было две пули. По-видимому, эти пули присланы Ежову после приведения в исполнение приговора над Зиновьевым, Каменевым и др. Указанный пакет мной изъят». Ещё было изъято на квартире, даче и в служебном кабинете 6 пистолетов «Вальтер», «Браунинг» и «Маузер» и 5 винтовок и охотничьих ружей. Оружия у Ежова оказалось даже больше, чем у его предшественника Ягоды. У Николая Ивановича нашли 115 книг и брошюр «контрреволюционных авторов, врагов народа, а также книг заграничных, белоэмигрантских, на русском и иностранных языках». Выходит, он не был таким уж необразованным.

Как отмечал Шепилов, «при осмотре шкафов в кабинете в разных местах, за книгами были обнаружены три полбутылки (полные) пшеничной водки, одна полбутылка с водкой, выпитой до половины, и две пустых полбутылки из-под водки. По-видимому, они были расставлены в разных местах намеренно». До коллекции Ягоды в 1200 бутылок марочных вин Николаю Ивановичу было далеко, тем более что он сам предпочитал традиционный русский напиток.

Из вещей у Ежова обнаружили мужское пальто, плащи, 9 пар сапог, 13 гимнастёрок, 14 фуражек, женские пальто, платья, 48 кофточек, 31 шляпку, 34 фигуры из мрамора, фарфора и бронзы, а также 29 картин под стеклом. Улов был гораздо скромнее, чем при обысках у Ягоды[327].