Николай Ежов и советские спецслужбы

Друг Ежова Владимир Константинович Константинов, дивизионный комиссар, начальник Военторга Ленинградского военного округа, показал, что с октября по декабрь 1938 года Ежов часто приглашал его выпить в своей кремлевской квартире. Однажды он попросил, чтобы Константинов взял с собой жену Катерину, и начал их спаивать. Пьяный Константинов заснул на диване. Когда он проснулся около часу или двух ночи, горничная сказала ему, что его жена в спальне с Ежовым, а дверь в спальню была закрыта. Вскоре она вышла из спальни вся растрепанная, и они ушли домой. Дома Катя плакала и сказала мужу, что Ежов вел себя как свинья. Когда Константинов лег спать, Ежов пошел танцевать с ней фокстрот; во время танца, по словам Константинова, «он заставил ее держать в руке его член». Потанцевав, они присели за стол, и Ежов «вытащил член» и показал Кате, после чего «напоил ее и изнасиловал, порвав на ней белье».

Следующим вечером Ежов опять пригласил Константинова выпить и признался ему: «Я с твоей Катюхой все таки переночевал, и она хотя и старенькая, но неплохая женщина». Константинов боялся Ежова и стерпел унижение. На этот раз Ежов напился больше обычного. Они слушали граммофон, а после ужина легли спать. Как поведал следствию Константинов: «Едва я разделся и лег в кровать, смотрю, Ежов лезет ко мне и предлагает заняться педерастией. Меня это ошеломило, и я его оттолкнул, он перекатился на свою кровать. Только я уснул, как что-то почувствовал во рту. Открыв глаза, вижу Ежов сует мне в рот член. Я вскочил, обругал его и с силой отшвырнул от себя, но он снова полез ко мне с гнусными предложениями».

Телохранитель Ежова Ефимов подтвердил, что Константинов с женой провели ночь в квартире Ежова и много пили. На следующее утро Ежов приказал адъютантам устроить Константинову экскурсию по Кремлю, а потом до ночи продолжил пьянствовать с дружком.

Ежов не отказывался и от секса с женщинами. С конца 1938 года его племянник Анатолий Бабулин приводил к нему на ночь несколько дам «с пониженной социальной ответственностью», среди которых была сотрудница Наркомата внешней торговли Татьяна Петрова, которая была любовницей Ежова с 1934 года. С работницей станкостроительного завода имени Серго Орджоникидзе Валентиной Шариковой Николай Иванович зажигал под новый 1939 год, а с сотрудницей Наркомата водного транспорта Екатериной Сычевой развлекался в конце февраля 1939 года[332].

Будучи арестован, Ежов показал, что после арестов в центральном аппарате НКВД он вместе с Фриновским, Дагиным и Евдокимовым готовился совершить «путч» 7 ноября, в годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, во время демонстрации на Красной площади, спровоцировав беспорядки, а потом во время паники «разбросать бомбы и убить кого-либо из членов правительства». Дагин, который был в НКВД начальником отдела охраны, должен был осуществить теракт, но 5 ноября его арестовали, а через несколько дней – и Евдокимова. По словам Ежова, благодаря предусмотрительности Берии, «все наши планы рухнули». Скорее всего, эти показания давались под диктовку следователей, а быть может, и самого Лаврентия Павловича.

Дагин был арестован Берией в кабинете Ежова, причем при аресте, один из немногих чекистов, оказал сопротивление. Всеволод Меркулов на допросе в 1953 году сообщил, что тоже участвовал в этом аресте и что спешка будто бы была вызвана необходимостью устранить Дагина от участия в охране предстоящего 7 ноября парада и торжеств. Его тут же доставили в карцер Лефортовской тюрьмы, где он находился «в одном белье в тяжелом состоянии»[333]

.

В.К. Константинов показал, что стал свидетелем разговора между Ежовым и Дагиным 3 или 4 ноября, и понял, что Дагин должен организовать что-то «с заговорщическими целями» по поручению Ежова. Дагина будто бы смущало присутствие Константинова, а Ежов, который был сильно пьян, не обратил внимание на присутствие друга. Николай Иванович спросил Дагина, все ли необходимые меры приняты, а тот, глядя с непониманием на Константинова, ответил, что не очень понимает, о чем речь. Тогда Ежов сказал повышенным голосом: «Ты немедленно, теперь же должен убрать и заменить всех людей, которых расставил Л.П. Берия в Кремле. Замени их нашими надежными людьми и не забудь, что время не ждет, чем скорее – тем лучше». Посмотрев с недоумением на Константинова, Дагин ответил, что все будет сделано[334].

Эту сказку Ежов рассказал под диктовку следователей. Иначе чем бредом ее не назовешь. Каким образом паника на Красной площади могла способствовать убийству кого-нибудь из членов правительства? И какой смысл было убивать кого-либо из членов правительства, кроме Сталина? Дагин в реальности не контролировал охрану членов Политбюро, которая замыкалась прежде всего на самих охраняемых. И заменить ее, да еще перед самым парадом 7 ноября, Дагин бы при всем желании не смог. Охраной в Кремле, а также на трибуне Мавзолея ведал совсем не Дагин, а начальник охраны Сталина Власик. У любого профессионала рассказ Ежова мог вызвать только улыбку.