Николай и Александра

Государь был глубоко уязвлен тем, что имя и честь его супруги обливается грязью. "Я просто задыхаюсь в атмосфере сплетен, выдумок и злобы, - признался он Коковцову. - Сейчас у меня на руках куча неприятных дел, которые я хочу покончить до выезда отсюда". Ни царь, ни императрица не представляли себе, что такое свобода печати, и не понимали, почему министры не могут запретить появление лживых, клеветнических измышлений. Между тем министры, и императрица мать, сознавали, что беде можно помочь не запретами, а удалением Распутина от престола. Мария Федоровна вновь пригласила к себе Коковцова. Часа полтора оба говорили о Распутине. Она горько плакала и обещала поговорить с сыном, хотя и не надеялась на успех. "Несчастная моя невестка не понимает, что она губит и династию, и себя, проговорила вдовствующая императрица. - Она искренне верит в святость какого-то проходимца, и все мы бессильны отвратить несчастье".

Назрело обсуждение роли Распутина и на заседаниях Государственной Думы. Председатель Думы, грузный Михаил Родзянко, в прошлом кавалергард, был выходцем из аристократической семьи, и его политические взгляды немногим отличались от взглядов какого-нибудь английского сквайра. Сама мысль о дебатах по поводу отношений между Распутиным и царской семьей казалась ему оскорбительной. В поисках совета он даже посетил вдовствующую императрицу и услышал те же сетования. "Государь так чист сердцем, что не верит в зло", - сказала она.

Тем не менее Родзянко стал настаивать на аудиенции государя. Он придавал предстоящей встрече такое значение, что перед этим отслужил молебен в Казанском соборе. Придя во дворец, после доклада по текущим делам, он перешел к главному. Он заявил, что намерен говорить о "старце". В своих мемуарах Родзянко приводит диалог с царем:

"...Я имею в виду... старца Распутина и недопустимое его присутствие при Дворе Вашего Величества. Всеподданнейше прошу Вас, Государь, угодно ли Вам выслушать меня до конца или Вы слушать меня не хотите, в таком случае говорить не буду". Опустив голову, император произнес: "Говорите..." И Родзянко продолжал: "Ваше Величество, присутствие при Дворе, в интимной его обстановке, человека, столь опороченного, развратного и грязного, представляет из себя небывалое явление в истории русского царствования..." Говорил Родзянко долго, он перечислил обвинения в адрес Распутина, в том числе предъявленные Феофаном и Илиодором, которые осудили лжесвятого и пострадали за это. Главные из них он привел. Далее Родзянко продолжал:

"- Читали ли вы доклад Столыпина? - спросил меня Государь.

- Нет, я знал о нем, но не читал.

- Я ему отказал, - ответил Государь.

- Жаль, - ответил я, - всего этого не было бы".

Император, на которого произвели впечатление честность и добросовестность Родзянко, поручил тому лично произвести расследование личности и деятельности Распутина. Родзянко тотчас затребовал свидетельства, собранные священным синодом и переданные Столыпину, который на их основании и составил первый доклад.

На следующий день в Думу приехал товарищ-обер прокурора Даманский и заявил, что имеет поручение получить обратно все дело о Распутине. "Я выразил удивление такому требованию, - вспоминает Родзянко, - и сказал, что раз состоялось высочайшее повеление по данному делу, то оно может быть отменено только таким же путем - Высочайшим повелением или словесно переданным через генерал-адьютанта или статс-секретаря, или письменным повелением. Тогда Даманский, несколько волнуясь, путаясь и понизив голос, стал мне объяснять, что.. это требует одно очень высокопоставленное лицо.

- Кто же это, Саблер? - спросил я.

- Нет, повыше, - махнув рукой, ответил Даманский.

- Да кто же? - сказал я, делая удивленное лицо.

Помявшись немного, Даманский отвечал:

- Императрица Александра Федоровна.

- В таком случае передайте Ее Величеству, что она такая же подданная своего августейшего Супруга, как и я, и что мы оба обязаны в точности исполнять Его повеления. А потому я Ее желания исполнить не могу".

Оставив бумаги у себя, Родзянко составил-таки доклад, но когда он испросил у царя новую аудиенцию, чтобы предоставить доклад, ему было отказано. Тем не менее председатель Думы отправил доклад царю. Император читал его в Ливадии, где в то время находился Сазонов, министр иностранных дел. Впоследствии Сазонов, беседовал с великим герцогом Гессенским Эрнстом, братом государыни, который гостил в Крыму. Покачав головой, великий герцог произнес: "Император святой и ангельской души человек, но он не умеет справиться с женой".