Николай II. Отречение которого не было

Полковник Мордвинов вспоминал, что днём 2-го марта в свитском вагоне ждали окончания разговора генералов Рузского, Данилова и Савича с Государем. Внезапно в дверях купе появился граф Фредерикс, который по-французски сообщил, что император отрёкся от престола. Когда волнение, вызванное этим известием, улеглось, Фредерикс сказал: «Государь уже подписал две телеграммы. Одну Родзянке, уведомляя его о своём отречении в пользу Наследника при регентстве Михаила Александровича и оставляя Алексея Николаевича при себе до совершеннолетия, а другую о том же Алексееву в Ставку, назначая вместо себя верховным главнокомандующим Николая Николаевича»[1230].

На вопрос Мордвинова, не у Фредерикса ли эти телеграммы, тот с безнадёжностью ответил: «Телеграммы взял у Государя Рузский».

Мордвинов пишет, что после этого разговора «мы впервые прочитали копии телеграмм, переданных Рузскому.

Вот их текст: «Председателю Государственной Думы. Нет той жертвы, которую я не принёс бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России. Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына, с тем, чтобы оставался при мне до совершеннолетия, при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. Николай».

«Наштаверх. Ставка. Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно. Николай»[1231]

.

Далее Мордвинов пишет: «Читал телеграммы тогда в каком-то тумане, не понимая многих фраз».

Похоже, что слова насчёт тумана не были у Мордвинова литературной метафорой, так как текст первой телеграммы он значительно извратил. Необходимо сказать два слова, откуда появилась информация об этой телеграмме. В телеграммах Ставки и штаба Северного фронта её нет. Но там есть телеграмма от Данилова Алексееву под № 1230/Б, поданная в 16 часов 30 минут, в которой Данилов сообщает: «Государь Император в длительной беседе с генерал-адъютантом Рузским, в присутствии моём и генерала Савича, выразил, что нет той жертвы, которой Его Величество не принёс бы для истинного блага Родины»[1232].

Заметим, в этом сообщении нет ни слова о согласии царя на отречение, как нет ни слова и о телеграмме. О том, что в Ставке никто не знал о какой-либо царской телеграмме со словами об отречении, видно и из воспоминаний Пронина. Пронин пишет, что в Ставке получили только вышеприведённую телеграмму Данилова. «В тот момент, — пишет Пронин, — когда я перечитывал донесения с фронта и делился своими впечатлениями с ген. шт. подполковником Лебедевым, вдруг с шумом распахнулась дверь, и в нашу комнату вошел ген. шт. подполковник Тихобразов с телеграммой в руке и, волнуясь, прочел приведенную выше цитату из только что полученной телеграммы из Пскова от Начальника Штаба Северного Фронта»[1233].

Однако полковник Пронин в своей книге приводит следующий документ: «Копия телеграммы на имя Председателя Го-суд. Думы, собственноручно написанной Государем Императором Николаем II днем 2 марта, по неизвестной причине, не отправленной по назначению и переданной ген. Алексееву.

Председателю Госус.[арственной] Думы Петр.[етроград]