Никто не будет по ней скучать

Иногда я думаю, смогла ли бы это сделать. Даже когда на меня давили отцовские слова, я могла бы решить на это пойти. Но мне не выпало шанса, потому что в доме Дуэйна обсуждалась эта же новость и проповедник занимался тем, чем и обычно – проповедовал. И в итоге это почти казалось судьбой. Словно мы шли по пути, проложенному для нас много лет назад каким-то кукловодом с пристрастием к чрезмезной драматичности и дерьмовым чувством юмора. Была ранняя весна, не лето, и мы уже не были детьми, но все остальное было таким же: седан проповедника подъехал к свалке, на этот раз за рулем был Дуэйн. Он вышел, поковырял носком в грязи и сказал то, что вынудил его сказать отец.

– Я хочу сделать все правильно.

Я посмотрела на него, скрестив руки на груди. Тогда у меня еще не было видно живота.

– Да? – спросила я.

Мальчик, мой мальчик, поднял взгляд и посмотрел мне в глаза.

– Да, – сказал он, а затем добавил так тихо, что мне пришлось напрячь слух: – Я хочу на тебе жениться.

Может, это и правда. Я не знаю. Может, у Дуэйна тоже были тайные мечты о барбекю и детишках, или, может, он просто не хотел идти по предопределенному пути. В Коппер Фолз он был героем, золотым мальчиком, который бросил ноу-хиттер и имел перед собой великолепное будущее. В университете штата он был бы лишь маленькой рыбкой в большом пруду, даже не стартовым питчером, несмотря на стипендию. Может, он боялся не быть особенным. Но по мнению местных будущему Дуэйна помешали, а я была коварной распутницей, испортившей все своими злыми яичниками.

– У него была вся жизнь впереди, – говорили они. Я серьезно, они это говорили. На нашей свадьбе. Представьте, каково услышать такое

по дороге к алтарю, как будто парня, за которого вы выходите замуж, настиг рак. Тогда у меня был срок четыре месяца, живот все еще едва выпирал, что только сделало хуже, когда я потеряла ребенка. Я знаю, в городе есть еще люди, считающие, что я все это придумала, что я вообще не была беременна. Но я была. Я доносила ребенка до ноября. Погода была мокрой и холодной, холоднее обычного, а мой живот к тому времени вырос настолько, что нарушал мое равновесие. Тем утром я вышла и увидела вырывающийся изо рта пар, но не заметила лед. Я упала, и потом мне сказали, что это было началом, в тот момент плацента отслоилась, а мой ребенок начал умирать. Но я не знала. Я ничего не знала. Я встала, мне было больно, но кровь не шла, и я решила, что все в порядке. Всего неделю спустя медсестра в больнице не нашла сердцебиения, только тишину. Потом они накачали меня препаратами. Я была благодарна настолько, что чувствовала себя виноватой.

И вот она. Моя печальная история. Потом были еще события, конечно, но ничего нового. Еще десять лет в Коппер Фолз. Десять лет, ставшие остатком моей жизни. И если вы гадаете, почему я осталась, то вы не знаете, каково это – быть восемнадцатилетней девушкой с ипотекой, мужем и ноющей грудью, которая безостановочно сочится для младенца, которого нет. Вы никогда не строили жизнь для семьи, чтобы потом оказаться в клетке на двоих. Это не то, что вы себе представляли, но то, что вы знаете. Это безопасно. Можно жить так и дальше. Правда в том, что мы с Дуэйном никогда даже не обсуждали развод, как и не обсуждали ребенка, когда его не стало. Мы были словно двое утопающих посреди океана, цепляющихся за жизнь на хлипком куске дерева. Конечно, всегда можно ослабить хватку, позволить себе утонуть, опуститься на самое дно. Но если он не отпускает, стоит ли быть первой?

И, может, я не хотела отпускать. Может, я все еще его любила. Я даже представляла, что Дуэйн хотел первого ребенка и, возможно, захочет попробовать снова. Все думали, я поймала его, но в нашей жизни, во мне, было достаточно вещей, которые нравились Дуэйну, которые понравились бы любому мужчине. Проведя жизнь в таких условиях, я знала, как по максимуму воспользоваться недостачей. Я знала, как сэкономить. Как охотиться на оленей и их разделывать. Как придать дому, полному дешевого б/у хлама, вид чего-то лучшего. Я знала, как позаботиться о мужчине, который не мог позаботиться о себе сам. Когда с Дуэйном произошел несчастный случай, это я убедила докторов не отнимать у него всю ногу. Когда он получил компенсацию, это я выбила выгодную сделку у Дага Бворта. Когда у нас закончилось обезболивающее и мой муж извивался на кровати, потея и крича, с обрубками пальцев на ноге, я нашла способ избавить его от боли – хоть это значило, что я теряла лучшую вещь в своей жизни, и при этом знала, что лишь отбрасывала гору страданий в будущее. Я пообещала любить, почитать, утешать и хранить. И, как сказал папа, обещание есть обещание.