Но тогда была война

Жили Анна и Николай Голубевы странно: вроде бы сельские люди, на земле обитают, но хозяйства никакого, ни пашни, ни скотины: игла, наперсток, сантиметр да ножницы — вот и весь рабочий инвентарь деда Николая. Чем за работу заплатят, тем семья и сыта. С утра до вечера сидел дед у окна, головы от шитва не поднимал. А раз в году все бросал и исчезал из дома — в запой. А потом возвращался, тихий и смиренный, садился за стол лицом к окну, спиной к двери и снова брался за иглу… И так год за годом. А между тем рождались и росли дети: Дуня да Настя, Марфа да Мария, Павлуша да Клавдюша. Красавицей-невестой умерла Марфуша, младенцем прибрал Господь мальчика…

Анна скончалась в 1916 году, когда Клаше три годочка было всего-то… А как исполнилось тринадцать, не стало у нее отца. Умер мой дед Николай, оставив дочерям только хату развалившуюся да отчество…

ДУНЯ

Дуня с Настей еще в позапрошлом веке родились. Только когда, не знали, все по тем же пожарным причинам. Одним словом, когда сестрам выправляли паспорта при советской власти, медицинская комиссия им на слово не верила, а возраст молодым женщинам врачи определяли на глазок, визуальным способом, заглядывая в рот, как лошадям. И определили с "занижением", как говаривала тетка Дуня, в пользу государства.

Евдокия Николаевна в молодости была статна и красива, как героиня пьес А.Н. Островского. И влюбился в нее женатый немолодой купец. Законная-то супруга его пребывала в вечной болезни и с постели не поднималась. А он находился еще в самой мужской силе, вот и приглядел себе Евдокию и уговорил ее жить с ним без венчания. И та согласилась. Видать, бедность была невмоготу. И жена купеческая не возражала, вошла в понимание. И даже полюбила Дуню. И жила у них в доме Дуня — и любовницей, и экономкой, и кухаркой, и сиделкой для законной жены. А от детей-то купцовых ох и натерпелась же она… Жизнь ее достойна пера романиста, а не журналистской скорописи. Но я вернусь еще к образу тетушки своей.

Родила Евдокия своему Куприяну Ивановичу двух девочек замечательных… НЭП нагуливал экономические жиры на исхудавшее в войне и революции хилое тело страны, да вдруг перед самой коллективизацией супруг ее невенчанный скоропостижно скончался. А дифтерийный мор и дочек у нее унес. Взрослые законные дети покойного выгнали Евдокию из дому, не выделив ей никакой доли. Вот на этом пока остановлюсь.

НАСТЯ

Тетка Настя знаменита тем была, что живого царя Николая II в Тамбове видела — когда ее в 14 лет служанкой в город определили, пристроили, слава Богу! Помню, как уже старенькая, незадолго до смерти, она мне про свою жизнь рассказывала: почему-то садилась на корточки передо мной, маленькая, сверху — крошечная, смотрит на меня снизу, головку седую задерет и рассказывает, рассказывает… А я стою над ней, опустив голову, и слушаю, слушаю. А садилась она, как потом выяснилось, потому что боли в таком положении отпускали…

Но я лихо лет через семьдесят махнул. Надо бы в Тамбов вернуться, где Насте не сладко жилось, хотя и одевалась чистенько, и передничек в оборочках, беленький да накрахмаленный. Приставал к Насте хозяин, слишком выразительно ухаживал… Было там что, не было — теперь и спросить не у кого, не дознаться.

Но когда Настя вернулась в Васильево, то вслед за ней кто-то и "мнение" привез, и трудно ей было поначалу жить с этим "мнением", замуж не брали. По меркам того времени, да и по нынешним, замуж она вышла поздно: первенца-то, брата моего двоюродного Валентина родила в 27-м году, когда самой уже было за тридцать… Нашелся Сенька Желтов, наплевавший на все "мнения", и не ошибся — Настя доброй женой была, хоть и недолго.

Семен Желтов жил обувной торговлей: скупал товар у сельских сапожников да в город вез. "Челнок" по-нынешнему, только сегодняшние челноки по турциям свой товар закупают, а Семен брал его у отечественного производителя, развивал мелкий и средний бизнес на селе. Ну и записали его в кулаки. И выслали в Бузулук. Там родился у них младший Володя. Там и схоронила Настя мужа — сгорел он от простого перитонита, случившегося после операции на аппендицит. И приехала вдова назад, на тамбовскую землю, в Моршанск, где жили Желтовы до высылки. Встретились сестры, а Дуня Настю знакомит с мужем своим новым законным — счетоводом тихим и незаметным чахоточным Александром Филипповичем Солдатовым. Жили поначалу на Рабочей улице, снимали квартиру. А потом на частично утаенные от реквизиции капиталы купили на улице Карла Маркса дом N55. В этом доме и войну встретили…

КЛАША

Мама моя очень учиться хотела. Да кто сироте поспособствует? Ходила она в школу всего год. Доберется до нее по морозу, сядет в углу у круглой печи, ботиночки скинет, отогреет ножки. Учитель не ругался, жалел. Знал, что у Клаши Голубевой валенок нет. На второй год учиться не пришлось. Взяла ее Дуня из дому к себе — думала, лучше Клаше будет. Определили маму в няньки: Дуниных дочек качать. Жизнь у сестры в доме сытная, да Клаше постылая, жуткая. Ночью качает девчонок, накипая к ним ненавистью, а потом спит в чуланчике.