Но тогда была война

И в детской раненой душе

мешалось все, болело.

Не знал он, как свершит уже

обдуманное дело.

И сон, один и тот же сон

преследовал Ивана:

Ганс, до зубов вооружен,

палит в него с экрана.

И защищаясь от свинца

единственным патроном,

он звал, безгласно звал отца,

будил полдома стоном.

И наступил тот самый час.

Гудит веселья хаос.

Колеса скоро застучат:

"Нах хауз, Ганс, нах хауз…"

И вот, в приливе добрых чувств,

увидел он мальчишку

и крикнул: "Битте! Кушаль, рус!" -

и бросил кочерыжку.

Упал у грязных ног босых

презент граненый Ганса.

Иван нагнулся.

Мир затих,

когда он поднимался.

И Ганса детский взгляд ожег.

Он растерялся, замер.

Мелькнуло что-то,

и в висок

его ударил камень.

Иван не бросился в бега.

Поддал капустный откуп

босой ногой и зашагал

отцовскою походкой.

А Ганс прижал ладонь к виску.

И боль стучала тонко.

И вдруг он ощутил тоску,

припомня взгляд ребенка.

И вдруг он ощутил вину,

пришедшую мгновенно,

и стыд, молчавший вся войну,

и совесть, что нетленна,

пока не умер Человек

в тебе, каким бы страхам

режим какой бы ни подверг

тебя за хлеб и сахар…

…Тянул на запад паровоз,

тревожа ночь гудками.

Домой, на Рейн он Ганса вез,

а Ганс домой вез камень.

Тот самый камень, что с виска

содрал до крови кожу,

тот самый камень, что слегка

царапнул душу тоже.

Впервые крепко спал Иван,

мать стоном не тревожа.

И без войны киноэкран

впервые снился тоже…

Живет в одном из городов

семейством дружным очень

Иван Иванович Петров,

потомственный рабочий.

Сам пятый — не мала семья

по нынешним-то меркам.

И в том семействе есть своя

для памяти поверка.

Когда весна приблизит ход

к победному салюту,

когда вдова слезу прольет

в молчания минуту,

выносят внуки на балкон

портрет Ивана-деда,

чтоб видел он, чтоб слышал он,

как вновь трубит Победа!

И в День Победы каждый год

из недр сервантных полок,

всегда волнуясь, достает

Иван стальной осколок.

И вновь горит его ладонь.

Несет, как эстафету,

сын вечной памяти огонь

к отцовскому портрету.

И рюмку, полную вина,

перед портретом ставит.

Все это Память. И она

душой Ивана правит.

Мы все поранены войной.

Боль-память здесь, у сердца.

Нас излечить от боли той

нет у науки средства.

Война — трагедия для нас.

Но предстоит извлечь нам

ее из памяти не раз,

а память наша вечна!

Она не камень, а родник,

как взгляд дитя, прозрачный.

И кто к нему хоть раз приник,

тот человек незряшный.

Она не камень, а набат,

извечная тревога,

с которой женщины глядят

солдатам вслед с порога.

Она не камень, а звезда,

что с сердцем по соседству,

она горит во мне всегда,

мое второе сердце.

Она не камень, а броня,

и мужества кристаллы

в ней пламя вечного огня

с людской слезой спаяло…

Стоит на Рейне крепкий дом.

Его построил Йоган.

Семья живет, конечно, в нем

в немецком нраве строгом.

Средь хрусталя хранят в дому

простой булыжный камень.

Не разрешают никому

тот камень брать руками.

И только старый Ганс порой

к виску его приложит

и слышит бомб протяжный вой,

и дрожь бежит по коже.

И видит детские глаза,

прислушиваясь к звукам…

Он этот камень приказал

И детям чтить, и внукам…

Москва, 1982–1984

СОДЕРЖАНИЕ

ОТ АВТОРА 3

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Тамбовские корни. 6

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Багровые наброски 27

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. После. 127

ЭПИЛОГ 183

ОБЕЛИСК НА ЛАДОНИ

(поэтическое приложение) 186

Тех. редактор Вьюнник М.Л.

Компьютерная вёрстка Акмалова Е.Ф.

Компьютерный набор Чичёв И.Ю.

Обложка Бабина Г., Герман А.

Корректор Краюшкина Н.

Книга выходит в авторской редакции.

Некоммерческое литературно-художественное издание

ЧИЧЁВ Юрий Иванович

Но тогда была война

Роман-воспоминание (Хроника военного детства)

М.: Московская городская организация

Союза писателей России

Сдано в набор.01.08.2002 г.

Подписано в печать 25.12.2002 г.

Формат 60х90 1/16

Гарнитура Times. Печать офсетная.

Тираж 200 экз.

Отпечатано в МЦ МПО.

1 Здесь и далее стихи, помеченные звездочкой, — фрагменты поэмы автора "Я с Пролетарской улицы".

135