Ночь Ватерлоо

Открывает. Кирилл выходит. Вбегает Таня в порванных сзади джинсах и лифчике, босиком. Ойкая, хватает стоящую на полу бутылку и закрывается с ней в одной из кабинок.

СОНЯ. (запирая дверь) Танька! За тобой черти, что ли, гнались? Что это за вид?

ТАНЯ. Какие, блин, черти? Если бы черти… Питбультерьеры! (кашляет)

СОНЯ. А ты почему босиком? Где твои ботинки, подаренные тебе Жанной Агузаровой?

ТАНЯ. Соскочили! Я их зашнуровать не успела!

СОНЯ. А кофта где?

ТАНЯ. Какая, блин, кофта, дура! Ты бы оттуда без трусов выскочила!

СОНЯ. Откуда?

ТАНЯ. От этих долбаных лесбиянок, чтоб они сдохли! Чёрт… (кашляет)

СОНЯ. А ну, хватит там водку жрать! Извращенка!

Таня выходит с бутылкой, слегка прихрамывая.

СОНЯ. (глянув на неё сзади) Джинсам – кирдык!

ТАНЯ. Хорошо, что жопа цела! (садится на стол, сосёт из бутылки) Сонька, это такие мрази обкуренные!

СОНЯ. А что у тебя с ногой, чего ты её волочишь?

ТАНЯ. Да, ерунда! Перелом лодыжки.

СОНЯ. А может, вывих?

ТАНЯ. (поставив водку на стол) Сонька, что ты гонишь? Если бы это был вывих, питбультерьер меня не догнал бы!

СОНЯ. Возможно, его прапрадед был русской псовой борзой. А ну, дай пощупаю!

ТАНЯ. (вытянув ногу) Если сделаешь больно, я тебе стол обоссу!

Соня, взяв ногу Тани, прощупывает голеностопный сустав.

ТАНЯ. Ну, что?

СОНЯ. Да, вывих! Вправляю.

Дёргает с такой силой, что Таня с визгом слетает со стола на пол. С яростью вырвав ногу из рук подруги, тяжело дышит от боли.

СОНЯ. (смеясь) Извини, Танюха! Я не учла, что стол – полированный.

ТАНЯ. (вставая и потирая зад) Хорошо.

Садится на стол, присасывается к бутылке.

СОНЯ. (сев на стул) А теперь скажи мне, как ты дошла до такого скотства?

ТАНЯ. Это тебя не касается!

СОНЯ. А ну, дай-ка сюда бутылку.

ТАНЯ. Ночевать было негде! К хозяйке родственники припёрлись! А ты меня задолбала своим цинизмом! Иду по рынку, гляжу – две девки сосутся, чёрненькая и беленькая. Я к ним подошла, по окорочкам их хлопнула и поехала с ними на какую-то дачу. Утром встаю, гляжу – ещё спят! Ну, я набиваю пакет их юбками и колготками…

СОНЯ. А трусы не понравились?

ТАНЯ. На трусах-то я и спалилась! Стала искать их под одеялом, эти две сучки проснулись и оказались такими суками! Жесть! Когда я об них все ногти сломала и за каминную кочергу взялась, они отцепили двух этих долбанных крокосвинов. (прикладывается к бутылке) А ночь прошла ничего! Они кое-что умеют. Чёрненькая меня с катушек сняла без шмали!

СОНЯ. А как? Покажешь?

ТАНЯ. (опять расставшись с бутылкой) Задницу подставляй.

Соня с любопытством встаёт, поворачивается к Тане спиной, задирает юбку и наклоняется. Раньше, чем она успевает взяться за трусики, Таня изо всей силы бьёт ей по заду пятками. Результат приводит её в восторг. А результат – в том, что Соня, визжа, пропахивает пол носом до самой двери.

ТАНЯ. (смеясь) Извини, Сонюха! Я не учла, что пол лакированный!

СОНЯ. (встав и распахнув дверь) Пошла вон отсюда!

ТАНЯ. Ты что, с ума сошла? Куда я пойду – босиком, раздетая? Там плюс пять!

СОНЯ. Барбос!

ТАНЯ. (соскочив со стола) Пожалуйста, Сонька, не прогоняй меня! Умоляю! Я пол здесь вымою. Посмотри, какой грязный!

Соня, заперев дверь, садится на стол, и тремя глотками приканчивает бутылку. Таня подходит к ведру. Взяв из него тряпку и хорошенько её отжав, встаёт на колени. Белея трусиками в дыре сзади на штанах, старательно моет пол. Соня наблюдает. Барбос, примчавшись на её зов, поскуливает за дверью.

ТАНЯ. (красиво передвигаясь на четвереньках) Чего ты бесишься, Сонька? Почему я не ору на тебя за то, что ты тут закрылась с мальчиком?

СОНЯ. Не бешусь я! А этот мальчик – художник.

ТАНЯ. Он тебе платит? Или опять высокие отношения?

СОНЯ. Выше некуда! Он портрет мой будет писать.

ТАНЯ. Портрет? Зачем ему твой портрет? У тебя – прыщавая задница! Ты ему её показала?