Ночью 16 января

^{Он смотрит на нее.}

Хорошо! Ты сам напросился! Я ненавижу это! Слышишь меня? Ненавижу! Все это! Твой благородный театр, и твои благородные постановки, и все эти дешевые, мусорные, слащавые причитания, неподражаемые в свой прелести! Такой дикой прелести! Господи, да это как сахар у меня на зубах, и я слышу это каждый вечер! Я, честное слово, закричу во время одного из этих благородных монологов однажды вечером и сдерну занавес на сцену! Я не могу это больше выносить, будь проклят ты и твоя публика! Не могу! Понимаешь меня? Не могу!

Брекенридж. Эдриен, дитя мое, я не могу позволить тебе погубить себя.

Эдриен. Послушай, Уолтер, пожалуйста, послушай… Я постараюсь все тебе объяснить. Я вовсе не такая неблагодарная, как ты думаешь. Мне хочется нравиться публике. Но этого недостаточно. Играть лишь то, что по нраву им, просто потому, что им так хочется, этого недостаточно. Мне тоже должно быть это по нраву. Я должна верить в то, что творю на сцене. Я должна гордиться этим. Иначе ты просто не можешь заниматься какой-либо деятельностью. Это всему первооснова. А затем ты ухватываешься за шанс и надеешься, что это так же понравится другим, как и тебе самому.

Брекенридж. А разве это не эгоистично?

Эдриен (обыденным тоном). Да, думаю, эгоистично. Думаю, что я сама эгоистична. Ко от этого легче дышится, не правда ли? Ты же не дышишь ради кого-то другого, только ради себя… Все, что мне нужно, — это шанс доказать самой себе, что я способна быть сильной, живой, умной и небанальной хотя бы раз.

Брекенридж (с грустью). Я верил в тебя, Эдриен. Я прилагал все усилия ради тебя.

Эдриен. Я знаю. И мне тяжело понимать, что я причиняю тебе боль. Вот почему я все еще здесь. Но, Уолтер, этот контракт подписан еще на целых пять лет. Я не вынесу такого срока. Не смогу вынести даже и пяти дней из предстоящего сезона. Я достигла той точки, той ужасной точки предела, до которой только может дойти человек. И это невыносимо. Ты должен отпустить меня.

Брекенридж. Кто с тобой вел об этом беседы? Это все вина Стива?

Эдриен. Стива? Ты же знаешь, что я думаю о нем. Когда бы я могла решиться заговорить с ним об этом? Когда бы я могла вообще захотеть увидеть его?

Брекенридж (пожимает плечами). Просто это очень похоже на него.

Эдриен. Ты знаешь, что побудило меня поговорить с тобой именно сегодня? Та ошеломительная новость, которой ты с нами поделился. Я думала… ты столько делаешь для человечества, но все-таки… почему же люди, которые больше всего заботятся о человечестве, меньше всех выражают свою озабоченность отдельными людьми?

Брекенридж.

Дорогая моя, постарайся понять. Я так поступаю ради твоего же блага. Я не могу позволить твоей карьере пойти под откос.

Эдриен. Отпусти меня, Уолтер. Дай мне ощутить свободу.

Брекенридж. Свободу для чего? Свободу, чтобы причинить себе самой боль?

Эдриен. Да, если того потребуется! Чтобы совершать ошибки. Терпеть крах. Быть одинокой. Гнить заживо. Быть эгоистичной. Но быть свободной.

Брекенридж (встает). Нет, Эдриен.

Эдриен (безжизненным, мертвым голосом). Уолтер… помнишь ли ты прошлое лето… когда я врезалась на машине в дерево? Уолтер, это не было случайным происшествием…

Брекенридж

(сурово). Я отказываюсь понимать, что ты имеешь в виду. Ты ведешь себя непристойно.

Эдриен (срывается на крик). Да будь ты проклят! Будь проклят, гнилой святоша, выродок!

Ингэлс (появляется сверху на лестнице). Ты сорвешь голос, Эдриен, и не сможешь снова играть в «Маленьких женщинах».

^{Эдриен разворачивается и застывает на месте.}

Брекенридж

(следя за спускающимся по лестнице Ингэлсом). Полагаю, именно такое шоу тебе по душе, Стив. Потому я оставляю вас с Эдриен. Вы поймете, что у вас много общего. (Уходит со сцены направо.)

Ингэлс. Акустика в этой комнате великолепна, Эдриен. Творит чудеса при твоей диафрагме — и твоем активном словаре.

Эдриен (стоит и с ненавистью смотрит на него). Послушай, ты. Я хочу тебе кое-что сказать. Прямо сейчас. Мне все равно. Если ты хочешь поострить, то я сейчас расскажу тебе кое-что, насчет чего можешь злословить сколько влезет.

Ингэлс. Давай.

Эдриен. Я знаю, что ты думаешь обо мне, — и ты прав. Я просто паршивая бездарность, которая не сделала ничего достойного за свою жизнь. Я не лучше потаскушки, и не потому, что у меня нет таланта. Все гораздо хуже — потому что он у меня был, но я его продала. Продала даже не за деньги, а за чью-то глупую доброту, полную слюнявого обожания, — и меня следует презирать еще больше, чем какую-нибудь честную шлюху.

Ингэлс. Достаточно точное описание.