Ангус опускается на корточки у стены, но затем заставляет себя протянуть руку. Он касается подошв обуви. На ощупь они тонкие и хлипкие и развернуты друг от друга носками так, что на ум приходит клоунская походка. В правой подметке дырка, в которую попадает его палец, и он отдергивает его. Едва ли Рею понравится, если он об этом расскажет. Он ползет вперед на коленях и нащупывает руку Рея, которая царапает или царапала линолеум. Ангус поднимает ее за запястье в поисках пульса, хотя и никогда не делал такого раньше; он даже не вполне уверен, что сумеет что-то нащупать, потому что пульсирует его собственная покрытая синяками рука. Пальцы Рея вяло задевают его. Их прикосновение лишает Ангуса присутствия духа, главным образом потому, что они повреждены – их явно сломали. Он не выпускает запястье Рея, но так и не может понять, есть пульс или нет. Он осторожно опускает руку на пол и движется вдоль тела, пока не чувствует, что штанины намокли. Он стоит на коленях в луже воды.
Пол в левой части коридора – той, где щиток с предохранителями, – залит водой. Теперь он понимает, почему пол блестел и почему ему казалось, что звук льющейся воды сопровождает его на пути вниз. Если Рей стоял в воде, пытаясь починить пробки, а в туфле у него дырка… Но разве современные плавкие предохранители не должны быть безопасными даже в таких условиях? Невысказанный вопрос, кажется, поднимает Рея. Ангус слышит движение справа от себя и, напрягая глаза, замечает едва заметные очертания поднимающейся головы.
Он невольно протягивает свою покрытую синяками руку, чтобы поддержать его голову. Пальцы полностью проваливаются в какую-то распухшую массу. Он охает и задыхается, отдергивает руку и чувствует, как неведомая субстанция смыкается, словно грязь. Ангус недостаточно проворен, поэтому толстые и холодные вялые губы успевают сомкнуться на его ладони. А затем то, что сидит у Рея на груди, соскакивает с него с таким звуком, словно шмякнулся бурдюк с желе, и тяжело скользит по полу, останавливаясь между Ангусом и дверью.
Он слышит, как за ней спорят голоса. Его коллеги совсем близко, но нет смысла звать на помощь, они всё равно не смогут открыть дверь с той стороны. А он не может с этой. Перспектива дотронуться или ощутить в темноте прикосновение этого приземистого мягкого объекта лишает его способности двигаться или говорить, пока волна страха не заставляет вскочить на ноги и заковылять в ту сторону, откуда он пришел. Он понимает, что бросает Рея, но Рей уже не нуждается в его помощи: будь по-другому, он не потерпел бы у себя на груди такое. Ангус хватается за перила и пытается подняться обратно, но он невыносимо боится снова натолкнуться на что-нибудь, поэтому разворачивается и поднимается задом наперед, глядя в темноту. Вода течет мимо него по другой стороне лестничного пролета, и он изо всех сил старается не обращать внимания на этот звук, чтобы услышать наверняка, не ползет ли кто-нибудь за ним следом. Он успевает преодолеть больше половины лестничного пролета, когда различает за журчаньем воды еще один звук. У себя над головой.
Должно быть, Вуди. Наверное, сумел каким-то образом выбраться. Его шаги звучат мягко и осторожно, он опускается на ступеньку и замирает, прежде чем сделать следующий шаг. Никто не станет винить его за излишнюю предосторожность. Ангус стискивает перила, недоумевая, почему не чувствует, что Вуди тоже держится за них.
– Вуди? – окликает он. – Возвращайтесь обратно. Там…
Его голос начинает срываться, как только он произносит имя Вуди, потому что он получает ответ. На слово это не похоже, но это, несомненно, отрицание, сиплое, вялое ворчание, заставляющее предположить, что кому-то лень пошире открыть рот. Этот новый персонаж, тяжеловесно шаркая, делает пару шагов в сторону Ангуса, а тот не в силах сдвинуться с места, и это выводит его из себя настолько, что он рывком поднимается на следующую ступеньку.
– Я тебя не боюсь, – кричит, или визжит, или пытается сказать он.
Только на самом деле он боится и разворачивается вокруг своей оси, понимая, что некуда идти. У него такое ощущение, что даже лестнице он надоел, потому что ступеньки уплывают из-под ног, а перила уворачиваются от его отчаянной хватки. На один бесконечно долгий миг остается только лишенная воздуха слепящая темнота. А потом его голова разбивается о пол коридора, выпуская мозг на свободу и впуская вместо него темноту, и времени остается только на то, чтобы ощутить, как из темноты с готовностью поднимается нечто, заявляя на него свои права.
Глава двадцать вторая
– Нет, вы там внизу не останавливайтесь, – одергивает ее Вуди, произнося эти слова из всех темных углов торгового зала. – И не думайте, что с работой покончено. У вас там все видно куда лучше, чем у нас.