Ночное дежурство

– Ты опять молчишь. А я по-прежнему не знаю, что ты там делаешь.

– Я пытаюсь вскрыть замок, – отвечает Ангус сквозь стиснутые зубы.

– Эгей, а ты не рассказывал нам, что ты взломщик. Наверное, придется за тобой внимательнее приглядывать.

Ангус подозревает, что Вуди шутит и уж наверняка улыбается. И все равно, он весь холодеет от гнева. Он со всей силы налегает на линейку. Что-то поддается, и его едва не откидывает к стене. Дверная рама доказала, что может достойно сопротивляться линейке, которая согнулась почти пополам.

Поначалу Ангусу кажется, что перед глазами потемнело от ярости или же от прилагаемых усилий, но затем он понимает, что это темнеет в комнате. Все три компьютерных экрана потускнели, а значки на них сделались едва различимыми. Он бежит к монитору Найджела и встряхивает его, пытаясь образумить, но, несмотря ни на что, монитор становится все тусклее. Ангус бросает его и стучит по монитору Рея костяшками пальцев. И мгновенно все значки пропадают, словно экран проглотил их.

Он неуверенно застывает с поднятой рукой, словно таким способом может удержать компьютер от чего-то похуже, когда экран загорается ярче. Это должно ободрять, хотя впечатление такое, словно свет выплыл из-за распухшей стены тумана. Ангус переходит к монитору Конни и стучит по экрану.

Мгновенно значки пропадают из виду, и Ангус опасается, что свет сделает так же. Он подрагивает, но затем разгорается ровно, только можно ли на него положиться? Ангус дважды крепко ударяет костяшками пальцев по экрану. Похоже на то, как стучишь по стеклу аквариума, желая поднять со дна его обитателей, наверное, поэтому сероватое свечение, разрастающееся ему навстречу, кажется Ангусу более плотным, чем просто свет, плотным настолько, что в нем угадывается голова, поднимающаяся к поверхности той среды, в которой она сгнила, утратив форму. От этого зрелища он отскакивает к двери, еще сильнее желая освободить Вуди. Когда он налегает на дальний конец линейки, чтобы вернуть ей прежнюю форму, она сдается без всякого сопротивления, и он летит мимо двери, зажав в руке обломок металла, который царапает древесину.

Линейка не просто переломилась. Меньше трети ее осталось торчать из щели. Пока по телу Ангуса расползаются мурашки, Вуди кричит:

– Судя по звуку, ты наконец что-то сделал.

Когда Ангус достаточно овладевает собой, чтобы просто кричать, не сбиваясь на истерику, он признается:

– Я сломал линейку.

– Какую еще линейку?

– Ту, которой я пытался вскрыть замок на вашей двери.

– Значит, ты все же не такой умелый взломщик, каким хотел мне показаться. Полагаю, это возвращает нас к грубой силе. Хочешь, организую тебе компанию?

Он ведь имеет в виду не шум у Ангуса за спиной, такой далекий или приглушенный, что почти не воспринимается ухом. Ангус бросает взгляд через плечо и говорит себе, что спит на ходу, потому что уже очень поздно – никакие пятнистые комья не могут копошиться в недрах компьютерных экранов.

– Кого? – выпаливает он.

– Давай попытаемся вернуть этих двух спортсменов. – И без всякого перехода, так что Ангус вздрагивает, роняя обломки линейки, Вуди кричит в микрофон: – Рей, Найджел, кто-нибудь из вас или даже оба, бросайте-ка то, чем вы там занимаетесь уже целую вечность, и откройте дверь, чтобы Грэг с Россом могли помочь Ангусу. Не представляю себе даже, почему до сих пор никто до этого не додумался.

Ангус тоже не представляет себе, но очень хочет, чтобы они откликнулись. Не услышать Вуди они не могут, однако же никто не отвечает. Может быть, слабые шумы за спиной Ангуса имеют к ним какое-то отношение? Может, это Агнес или Найджел колотят по дверям лифта. Больше он не успевает ничего расслышать, потому что голос Вуди перекрывает все звуки.

– Ребята, кто там остался снаружи, не нужно ждать у моря погоды. Если вы наконец попытаетесь войти, у нас все получится.

Уже скоро до Ангуса доносятся разрозненные удары внизу. Они громче других звуков, зато те, судя по ощущениям, гораздо ближе. Он не успевает обернуться, потому что Вуди интересуется по громкой связи:

– Что там у тебя, Ангус? Ты слышишь что-нибудь, чего не слышу я?

Ангусу кажется, что, ответив, он привлечет к себе ненужное внимание, в особенности потому, что в голову проходит только один вопрос:

– А что я должен слышать?

– Рея или Найджела, или обоих, я надеюсь.

Ангус напрягает слух, но все меньше понимает, сколько вообще звуков и откуда доносится.

– Они пока еще ничего не говорили.

– Грэг с Россом, сделайте перерыв. Ангус, покричи Рею с Найджелом.

Ангусу вовсе не улыбается кричать кому-то. Он видит, как его мертвенно-бледная тень распластывается на тусклой стене, и жалеет, что не может стать таким же безликим и незаметным. И только понимание, что Вуди будет донимать его, пока он не исполнит приказ, вынуждает его прокричать:

– Рей? Найджел? Вуди спрашивает, что там происходит.

Сначала ему кажется, он породил тишину, но она сменяется градом приглушенных ударов, словно в стекло колотят чем-то более мягким, чем руки или головы. Вскоре Вуди заглушает эти звуки, вопросив:

– Они что-нибудь мне передали?

– Я ничего не слышу, извините.