Ночное солнце

Надежда испуганно отшатнулась от картины, встряхнула головой, чтобы сбросить наваждение, и снова взглянула на холст трезвым, внимательным взглядом.

На картине, конечно, не было ни прекрасного острова, ни дворцов, ни статуй, ни даже грозовых облаков. Холст был покрыт сплошной сетью переплетающихся, извивающихся, бесконечно повторяющихся узоров – то ли рисунком древесных ветвей, то ли сложной сетью переплетающихся дорог и тропинок.

Причем чем дольше Надежда вглядывалась в эти узоры, тем явственнее было ощущение, что из-за переплетающихся ветвей за ней следит кто-то невидимый…

И тут Надежда поняла, что напомнил ей этот рисунок.

Он был очень похож на узор, покрывающий поверхность Вельского кубка – чаши из загадочного металла рудбегия, которая спрятана теперь в ее квартире в укромном месте.

Но это значит… это значит, что автор этой картины, художник Петр Кукконен…

Однако додумать свою мысль Надежда не успела. Ей помешала девушка в нарядном вельском костюме – та самая, которая встретила ее у дверей галереи.

– Вас просят зайти в кабинет директора, – проговорила она с дежурной улыбкой.

– Меня? – удивленно переспросила Надежда. – Вы меня, девушка, наверное, с кем-то перепутали. Я здесь никого не знаю, и меня никто не знает.

– Нет, я ничего не перепутала, – обиделась девушка. – Вы ведь Надежда Николаевна Лебедева?

– Да… – вынуждена была признаться Надежда.

– Значит, это вас просят зайти в кабинет.

Надежда пошла за ней, недоумевая. Она не могла понять, кто мог ее пригласить.

Девушка довела Надежду до кабинета, открыла перед ней дверь и отступила в сторону.

Надежда переступила через порог – и застыла на месте.

В кабинете, за массивным письменным столом сидел пожилой человек с бледным, выразительным лицом, обрамленным длинными седыми волосами.

Тот самый человек, которого Надежда видела через щелку в культурном центре «Велес».

Как и тогда, его большие руки с длинными пальцами лежали на краю стола и непрерывно шевелились, как два самостоятельных существа. Как и тогда, лицо его было запрокинуто, глаза закрыты, но сразу было ясно, что этот человек слепой.

Слепой – но своим внутренним взором он видит куда больше многих зрячих…

За спиной слепого стоял второй человек – смуглый и бритоголовый, но он был всего лишь бледной тенью слепого, всего лишь бесправным и послушным исполнителем его воли.

Надежда попятилась и повернулась, она хотела выйти из этого кабинета – но дверь оказалась закрыта и заперта, нарядная девушка заманила ее в ловушку и оставила там наедине с этим странным и страшным человеком.

– Подойдите ко мне! – проговорил слепой.

– Зачем? – спросила Надежда. Голос ее при этом предательски сорвался.

– Подойди! – повторил слепой повелительным, властным, не терпящим возражений тоном.

Надежда не собиралась ему подчиняться, но ноги сами понесли ее к столу, и она остановилась только тогда, когда до него оставалось не больше двух шагов.

– Где он? – спросил слепой своим властным, завораживающим голосом. – Где Вельский кубок?

Надежда молчала.

– Отдай мне его! Этот кубок принадлежит нам, принадлежит нашему народу… он должен вернуть нам исконную, древнюю силу, должен вернуть нам душу, должен вернуть нам законное место среди других народов… отдай его мне, ты – чужая, ты – посторонняя, ты не имеешь на него никакого права!

Внезапно правая рука слепого взлетела, протянулась через стол и прикоснулась к лицу Надежды, вцепилась в него, как огромный хищный паук.

Надежда почувствовала, как слепой ощупывает, осваивает ее лицо, как он пытается проникнуть сквозь него внутрь, в голову Надежды, в ее сознание, в ее разум.

Как огромный паук, он оплетает ее своей невидимой паутиной, и эта паутина, белесая и липкая, опутывает сознание Надежды незримыми нитями, лишает ее воли и разума…

Но тут с ней что-то случилось.

Надежда вспомнила чашу, кубок из тяжелого темно-серого металла, вспомнила покрывающие этот кубок сложные, змеящиеся, переплетающиеся узоры. Она не просто вспомнила эти узоры – узоры кубка ожили, охватили ее, защищая и спасая от страшной опасности. Вельский кубок словно материализовался в этой комнате, превратился в живое, могущественное существо. Узоры кубка сплелись с невидимой паутиной, которой оплетал Надежду слепой паук, вступили с этой паутиной в страшную и незримую борьбу. Словно два чудовищных спрута борются они – и узоры кубка побеждают, оттесняют незримую паутину и в свою очередь оплетают слепого, затягивают его в невидимый кокон, проникают в его мозг, в его сознание.

Надежда увидела его мысли так четко, как будто читала их в открытой книге.

Ей стали ясны его цели, его помыслы и намерения. Она вспомнила телефонный разговор, который случайно подслушала в центре «Велес», и поняла смысл этого разговора.

– Вы говорите о своем народе, говорите, что хотите получить кубок только для того, чтобы вернуть вельсам их душу, только для того, чтобы вельсы заняли законно принадлежащее им место среди других народов земли? Но это ложь, гнусная ложь!

– Что ты такое говоришь? – удивленно проговорил слепой. – Что ты об этом знаешь?