Ночное солнце

Его удивили не только сами ее слова – его удивило то, что она не подчинилась ему, то, что она сохранила свою волю, сохранила способность сопротивляться.

– Я знаю, что говорю! На самом деле вам плевать на вельсов. В действительности вы не имеете к вельсам никакого отношения. Вы всего лишь наемник, хотя и очень дорогой! Вы работаете на международный концерн «Никотель», по его поручению вы хотите заполучить Вельский кубок, чтобы найти для этого концерна новый источник рудбегия, металла будущего, нужного для изготовления смартфонов и планшетов! А вельсов… вельсов вы просто используете, опутывая их своей романтической демагогией! Используете их, воздействуя на них своими гипнотическими способностями!

И тут, когда этого никто не ожидал, подал голос бритоголовый человек, до того безмолвно стоявший за спиной слепого.

– Это правда? – спросил он дрожащим от волнения голосом. – То, что она говорит, – правда?

– Конечно, это неправда! – возразил слепой. – Конечно, она врет! Неужели ты ей веришь? У меня одна-единственная цель, великая цель – вернуть народу вельсов его былое достоинство! Вернуть ему достойное место в ряду других народов!

Он произнес эти слова, которые произносил много раз, но впервые в его голосе не было властной, завораживающей интонации, не было убедительности, не было гипнотической силы, которая давала ему власть над бритоголовым и над многими другими людьми.

Вельский кубок, невидимые узоры которого оплели его, запеленали в свой серебристый кокон, лишил его власти и силы, лишил его привычной уверенности.

И бритоголовый почувствовал это. Он почувствовал фальшь в словах слепого, в самом его голосе – и сбросил с себя чужую волю, разорвал паутину лжи и демагогии.

– Это ты мне врешь! – проговорил он дрожащим от возмущения голосом. – Ты врешь мне… и врал все это время! Тебе нет дела до нашего народа! Ты думал только о себе… только о власти и деньгах! Будь ты проклят!

Бритоголовый схватил разоблаченного шарлатана за горло и начал его душить. Тот с неожиданной ловкостью вывернулся, вскочил с кресла и метнулся к двери.

– А он вовсе и не инвалид! – насмешливо проговорила Надежда. – Да и не слепой к тому же!

Действительно, испуганный бунтом своего подручного, мнимый инвалид сбросил свою маску, открыл глаза и испуганно оглядывался по сторонам. В какой-то момент он взял себя в руки, шагнул к бритоголовому и воскликнул с прежней властной интонацией:

– Ты забываешься! Вспомни, кто я! Вспомни, какую власть я имею над тобой!

Бритоголовый попятился. В его глазах снова проступила неуверенность, он готов был подчиниться прежнему кумиру…

В это время дверь комнаты открылась и на пороге возник Петр Кукконен. Он по-прежнему показался Надежде каким-то невзрачным и незначительным, но держался уверенно, и во взгляде его чувствовалась внутренняя сила.

Художник оглядел присутствующих и проговорил с насмешливым удивлением:

– Ба, какие люди! Я смотрю, вы уже разобрались, кто есть кто. Рудольф сбросил маску… теперь он стал самим собой. То есть никем, пустым местом. Что ж, это давно должно было случиться! А теперь выметайся! А ты, – художник повернулся к бритоголовому, – ты проводи его и смотри, чтобы он больше не вернулся! И не поддавайся больше на его дешевые фокусы!

Мнимый инвалид вылетел из комнаты, как пробка из бутылки. Бритоголовый последовал за ним.

Художник и Надежда остались одни.

– Я давно хотел познакомиться с вами, – проговорил художник, когда шаги и голоса за дверью затихли.

– Хотели познакомиться? – удивленно переспросила Надежда. – Разве вы обо мне знали?

– Я связан тайными нитями с кубком и знал, что вы много сделали, чтобы он не попал в грязные руки.

– Честно говоря, я хотела бы отдать кубок. Отдать кому-то более достойному. Кому-то, кто имеет на это право. Мне он явно не принадлежит…

– Он никому не принадлежит и не может принадлежать. Как никому не принадлежит небо, или море, или грозовое облако. Иногда кубок сам выбирает себе хранителя… но вы правы, пришло время, кубок сам должен избрать себе нового хранителя. Но это произойдет не здесь… есть одно место…

Надежда вспомнила плакат, который видела на стене в деревне Шепелево. Крутая скала, низвергающийся с нее водопад, почетный караул елей…

– Ховринский заповедник, – проговорила она не с вопросительной, а с утвердительной интонацией.

– Надо же, как вы много знаете! – проговорил художник. – Ну, тем более вам стоит поехать туда со мной и досмотреть последнее действие пьесы, в которой вы играли важную роль!

– Но туда, наверное, очень долго ехать…

– Вовсе не так долго! Этот заповедник в пределах Ленобласти, всего в ста километрах от Петербурга.

– Тогда… – Надежда посмотрела на часы, – сегодня уже поздно, давайте завтра с утра, только чтобы к вечеру не поздно вернуться. Муж у меня из командировки приезжает на вечернем «Сапсане».