Ночной хозяин

Самым простым — и в то же время практически не поддающимся расшифровке способом кодировать сообщения — был так называемый «книжный шифр». Цифры в послании указывали страницу, абзац и слово в абзаце, которое имел в виду корреспондент. Ввиду того, что книги печатались малыми тиражами, и разные типографии, которых последнее время развелось какое-то неимоверное количество, делали абсолютно разные оттиски одних и тех же страниц, даже знание конкретной книги, послужившей для шифрования, не давало доступа к тексту сообщения. Нужно было знать типографию, год выхода и, чаще всего, конкретный тираж. Даже одна и та же типография обычно выпускала книги каждый раз с разным набором текста на страницах. Так что для того, чтобы перехватывать чужие шифрованные послания, нужно было иметь точную копию книги, по которой корреспондент проводил кодирование.

Оттавио оставил в шкафу книгу, в которой поставил множество точек, загнул несколько уголков и даже закапал воском страницы. Теперь он мог дезинформировать противника, отсылая якобы шифрованные сообщения с ложными сведениями по не очень надежным каналам, например, через канцелярию префектуры. Или оставляя черновики у себя на столе. В том, что гер Рахе снова наведается в кабинет, Оттавио практически не сомневался. Вопрос был только в том, какую именно игру затеять со столичным проверяющим, — в том, что игра будет необходима, ар Стрегон почти не сомневался.

— Мы же можем обвинить его во вторжении в жилище! И в убийстве! Надо бежать, сказать брату… — Хартвин заметался по кабинету, ища уличную одежду.

— О темные духи, за что мне это? Никто никуда не бежит. Стой, говорю! In primo, мы ничего никому не сможем доказать. Амулет больше не покажет эту сцену, как и все предыдущие. Посмотреть можно только один раз. Да если бы и показал — подобные картинки не являются доказательством Ipso jure [129]. Duende, подозревали мы его и так, сейчас просто убедились. Субпрефект приказал не трогать сучонка, у него слишком могущественные покровители. Что-то ему сделать мы можем, только, если у нас будут железные факты. Например, мы поймаем нашего столичного гостя с окровавленным ножом в руках во время принесения в жертву младенцев на алтарях Владык. Ad tertum, он может оказаться полезней живым и на свободе, чем за решеткой или мертвым. In summa, о том, что видел, молчишь в тряпочку. Понял?

— Понял, ворст, — неохотно проворчал Хартвин, — и все же так не правильно. Ведь он подозреваемому горло перерезал, как барану… Дворянину! Как с ним теперь общаться?

— Вежливо и холодно. Как с врагом. Не беспокойся, он не уйдет от наказания, но пока у нас связаны руки. Так, я пойду, навещу архив, а ты пока закрепи амулет на прежнем месте. Кстати, дай я тебя с ним познакомлю.

2

Перед тем, как двинуться в архив, Оттавио надел свой лучший камзол, рубашку и новые штаны. Сапоги он заменил на туфли. Смазал волосы, усы и бородку специальным косметическим составом. Достал и пристегнул кружевные манжеты и воротник. Он купил этот комплект лайонских кружев лет девять назад за совершенно сумасшедшие деньги и с тех пор использовал их не больше пяти раз. Оттавио оглядел себя и остался доволен.

Если бы его спросили, зачем это он так наряжается, он бы ответил, что все же собирается навестить благородную даму, хоть и по службе. На самом же деле Элиза была первой женщиной, после Божены, которая вызывала в нем душевное волнение, желание увидеть ее снова. Нельзя сказать, что он был обделен женским вниманием. Но до сего дня все его интрижки носили мимолетный характер, и он оставался холоден к женщинам, которые дарили ему свое внимание. В том, что он может привлечь внимание такой женщины, как Элиза гер Альштайн, он немало сомневался. Но во время каждой встречи с ней он чувствовал, как сердце начинает стучать в ином ритме. В душе играли, казалось бы, давно забытые барабаны любви.

Он накинул зимний плащ и, покинув особняк, направился к Пантеону.

Зимний вечер набросил на город темную вуаль, кое-где проколотую позолоченными иглами масляных фонарей. Под ногами празднично похрустывала снежная скатерть. Оттавио наслаждался этой прогулкой.

Спустя полчаса он прошел мимо сияющей «негасимыми огнями» громады Пантеона и поднялся по мощеной дорожке к Зеленому дому. Архив располагался в подвале правого крыла.

Элиза была на месте. Оттавио уже знал, что она часто засиживалась в архиве допоздна. Помещение для работы с документами было ярко освещено карбидными алхимическими лампами. Их неприятное свойство — режущий глаза неприятный белый свет — сполна компенсировалось тем, что от них не мог вспыхнуть пожар.

Элиза подняла голову от пожелтевших пергаментов, глядя на которые она делала аккуратные пометки на лежащим перед ней листе бумаги. Искренне улыбнулась и встала навстречу Оттавио, который застыл, склонившись в глубоком куртуазном поклоне. Оттавио ничего не мог с собой поделать: чем больше ему нравилась эта женщина, тем более формально он соблюдал при встречах с ней все детали этикета.