Ночной хозяин

— In quarto, нападение связано с расследованием. Сомнительно, — он злобно смахнул обратно в кучу выстроенные им по ранжиру предметы. — Так я ничего не добьюсь! Надо решить, что делать дальше, а не жонглировать версиями. Начнем с того, что знаю о действительной подоплеке расследуемого дела — с гулькин хер. Значит, завтра я должен закончить изучать бумаги счетовода и опросить кладоискателей. Мне необходимо мнение эксперта. Я сам, будем честны в артефакторике полный нуллум. Ар Моссе — тот, кто мне нужен. Кстати, — его мысль сделала неожиданный кульбит, — надо бы попросить де Бержака составить мне компанию на несколько спаррингов. Растянуть лодыжку в банальной уличной потасовке — недобрый звоночек от Владыки Кроноса. Заодно подкину приятелю денег, этот бешеный франк вечно на мели.

Временно упорядочив хаос, царивший в его мыслях, Оттавио смог наконец уснуть и продрых до второго часа, как младенец.

Полковник и маршал

1

Примерно в то же время, когда Оттавио, беззаботно насвистывая, шел кривыми улочками Эвинга в лавку алхимика, его брат Секондино ар Стрегон поднял голову от короткой записки, переданной ему усталым грязным курьером.

Как уже было отмечено, полковник почти ни в чем не походил на брата. Характер его скорее подошел бы нотариусу, а не военному.

Скучный, въедливый до мелочей, скурпулезный зануда — вот каким он представал друзьям, родственникам и подчиненным. Даже посреди боя он умудрялся не терять голову. В отличие от Оттавио, осыпавшего своих противников, как из дырявого решета, ругательствами и проклятиями и бьющегося с неистовством фурии, дрался полковник также скучно, расчетливо, въедливо, как будто решал геометрическую задачу.

Все это не было последствием какой-то особой тренировки или же признаком недюжинного самообладания. Просто когда Владыки раздавали детям капитана Чезарио Марко Юлия Стрегона души, выданная Секондино душа оказалась с изъяном. Ему были недоступны кипения чувств. Он всегда, с самого детства, смотрел на мир так, словно он старик, настороженно наблюдающий за детскими играми через толстое пыльное стекло.

В том числе, полковник довольно плохо понимал шутки. Он знал, когда следует смеяться, и даже сам мог изредка удачно пошутить, но только благодаря большому жизненному опыту.

Полученная им записка походила на шутку, но, скорее всего, шуткой не была. Секондино терпеть не мог тот фривольный тон, который, время от времени, придавал официальным документам маршал Вальдштайн. А приказ — это, без сомнений, официальный документ. Вот что может означать следующее:

«Под светом Селены, в ночной тишине, в дороге на Эвинг ты встретилась мне»? Сопровожденное сегодняшним числом и категоричным, как удар хлыста: «Praestare!» [81].

— Когда-нибудь, — думал полковник покидая штаб-квартиру полка, — я пойму Вальдштайна неправильно, и это плохо кончится. Насколько плохо «все кончится», он представить себе не мог из-за порожденного все тем же душевным изъяном недостатка воображения.

Полковник предупредил обер-лейтенанта Бруно ар Ронера о том, что тот остается за главного. Взяв с собой только четверку драбантов, на всякий случай закутавшись в плащ, он покинул деревеньку Шарнхорст, в которой располагался штаб его полка. Проследовав мимо образцово устроенных полевых коновязей и вытянутых по линейке рядов палаток военного лагеря, пятеро всадников погнали лошадей по Закатному тракту навстречу лику Владыки Гипериона, уже налившемуся багрянцем над самым горизонтом.

После того, как на землю опустилась темнота, всадники зажгли фонари и придержали лошадей. К счастью, полковник правильно понял лирический экзерсис своего начальника. Через непродолжительное время впереди по дороге показались огни и стал слышен топот копыт. Навстречу пятерке Секондино по ночной дороге двигалась группа всадников.

Маршал Альбрехт Вацлав Эусебиус гер Вальдштайн, граф Фридландский, любимый полководец императора, самой молодой маршал империи путешествовал верхом с унизительно незначительным эскортом. Его сопровождали всего два десятка легко-конных наемников из банды «Ангелы мести», трое личных адьютантов и два ординарца.

Обоз, везущий за Вальдштайном его роскошный командирский шатер, мебель, посуду, поваров, лакеев, конюхов, прочую прислугу и прихлебателей, штаб, набитый бесполезными сынками знатных особ, остался где-то позади в ночной темноте.

Секондино ар Стрегон спешился, чтобы сделать доклад маршалу: Вальдштайн не терпел, когда его офицеры разговаривали с ним из седла.

В свете фонарей бледное длинное лицо маршала, украшенное тонкими нафабренными усами и короткой бородкой клинышком, выглядело утомленным. Он с высокомерным видом бросил поводья одному из своих адъютантов и, спрыгнув на землю, направился к старшему ар Стрегону. Эскорт остался в седлах.

— Господин маршал… — Вальдштайн прервал подчиненного быстрым нервным жестом руки.