Ночной цирк

Вдруг морской бриз начинает рвать бумажные слои парусов. Страницы книг трепещут, в то время как поверхность чернильного моря идет рябью.

— Это твои проделки, — говорит Марко.

— Я не хотела, — говорит Селия, но руку свою не отнимает.

— Я не возражаю, — говорит Марко, переплетаясь своими пальцами с её. — Я могу сделать это и сам, ты же знаешь.

Ветер усиливается, заставляя волны черных чернил врезаться в борта корабля. Страницы облетают с парусов, кружась вокруг них, словно осенние листья. Корабль начинает уходить в крен и Селия чуть ли не падает с ног, но Марко обнимает ее за талию, чтобы поддержать, а она смеется.

— Это впечатляет, господин Иллюзионист, — говорит она.

— Назови меня по имени, — говорит он. Он никогда не слышал, как она произносила его имя и держа её в объятьях, ему вдруг очень захотелось услышать это. — Прошу тебя, — добавляет он, когда она колеблется.

— Марко, — говорит она, ее голос, тих и мягок.

Звук его имени, срывающийся с её языка, еще более пьянящий, чем он ожидал, и молодой человек наклоняется вперед, чтобы попробовать на вкус.

И его губы едва не успевают коснуться её губ, как она отворачивается.

— Селия, — вздыхает Марко рядом с её ухом, наполняя ее имя всем своим желанием и разочарованиями, которые она и сама чувствует, и его горячее дыхание на своей шее.

— Прости, — говорит она. — Я… Я не хочу делать всё еще сложнее, чем уже есть. — Он ничего не говорит, продолжая обнимать её, но легкий ветерок начинает стихать, и волны омывающие корабль потихоньку усмиряются. — Я провела большую часть моей жизни, пытаясь держать себя под контролем, — говорит Селия, склонив ему голову на плечо. — Чтобы познать самое себя, изнутри и снаружи, нужно подчинить всё порядку. Но, когда я с тобой, я теряю эту способность. Это пугает меня, и…

— Я не хочу, чтобы это тебя пугало, — перебивает её Марко.

— Меня пугает, как мне это по душе, — заканчивает свою мысль Селия, поворачиваясь вновь к нему лицом. — Как заманчиво раствориться в тебе. Пустить всё на самотек. Позволить тебе препятствовать ломать мне люстры, а не беспокоиться об этом самой.

— Я мог бы это устроить.

— Я знаю.

Они стоят молча вместе, пока судно дрейфует в сторону бесконечного горизонта.

— Пойдем со мной, — говорит Марко. — Куда угодно. Прочь от цирка и Александра с твоим отцом.

— Мы не можем, — говорит Селия.

— Ну, конечно же, мы можем, — настаивает Марко. — Мы с тобой вместе, мы можем делать что угодно.

— Нет, — говорит Селия. — Мы можем делать что угодно только здесь.

— Я не понимаю.

— Ты никогда не думал о том, чтобы просто уйти? В самом деле, по-настоящему думал об этом, чтобы взять и уйти, исполнить намерение, а не просто мечтать, будто это сиюминутный каприз? — Когда он не отвечает ей, она продолжает. — Подумай об этом, прямо сейчас. Представь нас, как мы оставили это место и эту игру и начали всё заново, вместе, где-то в другом месте, и держи в голове этот образ.

Марко закрывает глаза и рисует все это в своем воображении, сосредотачиваясь не на желаемую мечту, а на практической стороне вопроса. Распланировав все до малейшей детали, от систематизирования новых бухгалтерских книг Чандреша, до развешивания костюмов в шкафу в своей квартире, вплоть до обручальных колец на пальцах.

И вот, тогда его правая рука начинает гореть, боль острая и жгучая, начинающаяся от шрама вокруг пальца и поднимающаяся выше по руке, затмевая все мысли. Эта была та же самая боль, которая возникла при появлении шрама, только усиленная в тысячу раз.

Движение корабля мгновенно прекращается. Бумага рассыпается, а море из чернил исчезает, оставляя после себя только круг стульев в полосатом шатре, а Марко падает на пол.

Боль потихоньку отпускает, когда Селия садиться на колени рядом с ним и берет его за руку.

— Та ночь, празднования годовщины, — говорит она. — Ночь, когда ты поцеловал меня. Я подумала о том же самом, в ту самою ночь. Мне больше не хотелось играть, единственное, чего мне хотелось, это быть с тобой. Я подумала, что попрошу тебя, сбежать со мной. Я только об этом и думала. И вот самый момент, когда я убедила себя, что у нас все могло бы получиться, я почувствовала такую боль, что едва смогла стоять на ногах. Фредрик не знал, что со мной делать. Он усадил меня в тихий уголок и держал за руку, и не допытывался, когда я не смогла ничего внятно объяснить, потому что он очень добрый и понимающий человек.

Она смотрит на шрам Марко, пока тот пытается перевести дыхание.

— Я подумала, что может быть, эта боль возникла из-за тебя, — говорит девушка. — Поэтому я как-то попробовала не садиться на поезд, когда тот отправлялся уже в другой город, и я испытала ту же боль.

— Ты хотела сбежать со мной, — улыбаясь, говорит Марко, несмотря на жгучую боль. — Я не был уверен, что тот поцелуй произведет такой эффект.

— Ты мог бы заставить меня забыть, вынуть этот поцелуй из моей памяти, так же легко и просто, как ты сделал в отношении всех остальных на том вечере.

— Что было не так уж легко, — говорит Марко. — И я не хочу, чтобы ты об этом забывала.