Ночной цирк

Позднее, глубоко за полночь, она появляется возле него, одетая в кремовый плащ с темно-зеленым шарфом.

— Ваш шарф должен быть красным, — замечает Фредрик.

— Я не правильный сновидец, — говорит Селия. — Это не кажется правильным. — Но пока она говорит, ее шарф становится богатого красного цвета, как бургундское вино. — Так лучше?

— Он прекрасен, — говорит Фредрик, хотя он смотрит ей только в глаза.

Она берет его предложенную руку, и они прогуливаются по извилистым тропинкам среди редеющей толпы зрителей.

В последующие вечера они повторяют эту процедуру, хотя после того, как из Лондона приходят новости, цирк надолго в Мюнхене не задерживается.

С Любовью в Память о Таре Бёрджес

Глазго, апрель 1895

Похороны, несмотря на количество скорбящих, проходят тихо. Нет никаких рыданий и взмахов платочками. Среди традиционного черного мелькает небольшое разнообразие других цветов. Даже дождик не капает на это царство отчаяния. В окружающем пространстве лишь задумчивая меланхолия.

Может это связано с тем, что не верится, что Тары Бёрджес больше нет, в то время как ее сестра жива. Одна из половинок все еще дышит и полна жизни. В тоже время что-то кажется неправильным при взгляде на живую сестру. Никто не может сказать, что именно не так. Но нет какого-то равновесия.

Иногда по щеке Лейни Бёрджес скатывается слеза, но она с улыбкой встречает каждого из скорбящих и благодарит их за соболезнования. Она шутит, что Тара могла бы посмеяться, что Лейни нет вместе с ней в полированном деревянном гробу. Нет никого более из членов семьи, хотя менее знакомые люди предполагают, что седовласая женщина и мужчина в очках, которые редко оставляют Лейни одну, — это ее мать и муж. Но ни госпожа Падва, ни мистер Баррис не обращают внимания на это недоразумение.

Вокруг бессчетное количество роз. Красные, белые, розовые. Есть даже одна черная, но никто не может сказать, откуда она появилась. Чандреш отдает предпочтение только белым цветам, оставляя одну розу на отвороте пиджака, которую он рассеянно теребит на протяжении всей службы.

Когда Лейни говорит о сестре, ее слова встречают вздохами, смехом и грустными улыбками.

— Я не оплакиваю потерю сестры, потому что она всегда со мной — в моем сердце, — говорит она. — Однако мне весьма досадно, что моя Тара оставила меня страдать в одиночку. Без нее я не так хорошо вижу. Без нее я не так хорошо слышу. Без нее я не так хорошо чувствую. Я бы лучше осталась без руки или ноги, чем без моей сестры. Тогда она, по крайней мере, была бы рядом и ругала мою внешность, утверждая, что и одной достаточно. Мы все потеряли нашу Тару, но я еще потеряла и часть себя.

На кладбище есть еще один артист, которого узнавали даже те провожающие, кто не являются частью Le Cirque des Reves, несмотря на то, что женщина, одетая во все белоснежное, добавила пару пернатых крыльев к своему костюму. Они каскадом спускаются вниз по ее спине и слегка раскачиваются на ветру в то время, как она сама замерла неподвижно словно камень. Многие из присутствующих, кажется, удивлены подобным представлением, но они видят Лейни, которая в восторге от живого ангела, стоящего у могилы сестры.

Все-таки именно сестры Бёрджес были основателями традиции существования подобных статуй в цирке. Артисты замирали в сложных костюмах и с раскрашенной кожей на помостах, установленных в небольшом пространстве между шатрами. Если смотреть на них часами, можно заметить, что они полностью меняют свою позицию, но движения настолько медленные, что большинство посетителей утверждают, будто это ловко сконструированные автоматы, а не живые люди.

В цирке много подобных аттракционов. Украшенная звездами Царица Ночи. Угольно-черный Пират. Та, что наблюдает сейчас за Тарой Бёрджес, более известна как Снежная Королева.

Когда гроб опускают в землю, слышатся тихие всхлипы, но сложно определить, кто их издает, а может это единый звук от множества вздохов, ветра и переступающих ног.

Дождь усиливается, и зонтики раскрываются, словно грибы среди могил. Влажный грунт быстро превращается в грязь, и оставшаяся часть похорон поспешила приспособиться к погоде.

Церемония угасает, вместо того, что закончиться, как положено, скорбящие люди проходят сквозь аккуратные ряды, чтобы смешаться в толпе. Многие задерживаются, чтобы высказать свои соболезнования Лейни, хотя некоторое уходят, чтобы поскорее спрятаться от дождя, пока земля под ногами не превратилась в грязь.

На некотором расстоянии от могилы Тары под одним зонтом стоят Цукико и Исобель, которая держит его в обтянутой черной перчаткой руке. Цукико настаивает на том, что дождь ей не мешает, но Исобель всё равно её укрывает, благодарная за компанию.

— Как она погибла? — спрашивает Цукико.

Этот вопрос все задают шепотом в течение всего времени после полудня и получают разные ответы, некоторые из них удовлетворены ими. Те же, кто знает детали, в подробности не вдаются.

— Мне сказали — это был несчастный случай, — тихо говорит Исобель. — Её сбил поезд.