Номер двадцать шесть. Без права на ошибку (СИ)

Он не слышит. Или слышит, но всё равно развязывает бинт и стягивает. Тихонько касается голой кожи. Мне совсем не больно, все-таки магическое целительство в отношении таких незначительных повреждений было оказано вполне своевременно, но я представляю себе, какое впечатление производит на хозяина изрезанная кожа.

— Откуда? — холодно, очень холодно произносит Кристем. — Кто это сделал? Кто?!

— Я сама это сделала.

— Почему?

Я молчу, и он молчит. Зябко, и от его голоса я мёрзну еще сильней.

— У вас дверь не заперта, — говорю я. — А если зайдёт кто-то? Могут не так понять…

— Действительно, — невесело хмыкает хозяин. — Стою, полуголый, рядом с полураздетой красивой девушкой, и даже рук не распускаю. Непорядок. Никто меня не поймет. И не одобрит.

Он обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Трость глухо падает на пол.

— Зачем ты это сделала, Кори? Я с ней не спал. Мне надоели попытки матери меня женить и её бесконечное сватовство, упрёки и сводничество, и иногда я остаюсь у Мартины, чтобы мать не слишком меня доставала, но я её не люблю и не хочу. Она об этом знает. У нас хорошие отношения, но не больше.

— Вы не должны передо мной оправдываться.

— А что я должен?

— Вести себя, как… хозяин. Делать то, что вам хочется и плевать на всё с высокой башни.

— Не долетит. Ох, Кори, — он целует меня в лоб, в нос и щёки, его губы неуверенно, очень осторожно накрывают мои, и наша безумная смущающая близость переходит, кажется, все возможные границы. Мы целуемся, и его руки скользят по шрамам, задевают, ласкают шершавую кожу крыла, грудь, щекотно опускаются на живот и спину, и я, хоть и не верю ему до конца, в это бесконечно мгновение действительно чувствую свою…целостность. Цельность. Полно-ценность.

И это почти счастье.

Наверное, даже немного больше того, сколько отпущено мне в этой жизни.

Глава 37.

В шахматы он играет из рук вон плохо, хотя и научился давным-давно. Вот ведь загадка — и не совсем дурак, вроде, и правила все знает, и даже когда-то играл довольно часто — в тот самый первый год в Коринской Академии магии, когда их дружба с Алом еще балансировала на грани мира и войны, и у него были и другие приятели. Но он всегда проигрывал, хотя однокурсники и пытались учить его каким-то хитрым комбинациям фигур — голова запоминать их отказывалась. А вот Ал играл в шахматы, как бог, хотя ни о каких комбинациях никогда не думал, единственное — выбирал всегда чёрные фигуры, на остальное ему, кажется, плевать. Как всегда, как всегда впереди прочих — и даже не наслаждается этим фактом, ему попросту всё равно. Но играть в шахматы любит — по его словам, это «помогает отвлечься и подумать о своём». О чём «своём» он, интересно, думает? О самодельных монстрах с кишками наружу? Уж явно не о молодой жене.

После того, как Алариус и Ликория вступили-таки в законный, хоть и тайный, брак, Макилан был уверен, что всё, просто-таки всё кардинально поменяется, и он никогда больше не сможет переступить порога тринадцатого замка, увидеть Ала, увидеть её, но…

Он выдержал полмесяца, а больше не смог. И Алариус, похоже, не обративший никакого внимание на молчание и немотивированное отсутствие лучшего друга, встретил его как ни в чём не бывало. Макилан смотрел на него, не понимая, почему, каким образом маг остался совершенно, абсолютно точно таким же, как раньше, и присутствие Кори в замке всё так же не ощущалось, словно и нет её там, Ликории… Мезонтен.