Ностальгия по крови

– Сейчас я тебе объясню, что имею в виду под предвидениями. Это когда ты затрагиваешь историю, которая тебя не касается, но при этом переживаешь так, словно это произошло с тобой. Со мной такое случалось, когда мне рассказывали о Винченцо Верцени.

– И тем не менее ты себя так не называешь, – перебила его Елена.

– Это верно, с тобой я пользовался другим, поддельным именем. Ты не можешь знать, кто такой Винченцо Верцени. Это убийца из XIX века, из моих долин, который испытывал те же порывы, что испытываю сейчас я. Первый серийный убийца в Италии. Дети вырастали на его истории и пересказывали ее друг другу, потому что в этом возрасте нас обычно очаровывает страх. Но у меня все было по-другому. Винченцо меня не пугал, он меня волновал, Леночка.

– А какое отношение он к тебе имел?

– Поначалу, когда я начал убивать тем же способом, то даже не думал ни о каком Верцени. Может, даже отталкивал его от себя. Мысль о том, что кто-то еще может жить той же жизнью, что и я, была мне невыносима. Я не воспринимал его как одну из своих сторон. Я был другой. Я признавал себя только как замечательного юношу, вернувшегося из далекого путешествия и очень любившего свою приемную мать. И мать тоже обожала этого юношу. Когда я был рядом, мама могла вообще ни о чем не беспокоиться. Я ходил в магазин, готовил, водил ее в кино или в ресторан. Я снял дом в Милане, но там никогда не жил. Жил я в Суизио, как раз над маминой квартирой. Квартира в Милане была нужна только для того, чтобы мама поверила: я живу обычной жизнью, мне хорошо. На самом деле никакой обычной жизни у меня не было: ни невесты, ни друзей. Но мне так хотелось, чтобы она считала меня нормальным. В миланском доме я и ночевал-то всего несколько раз, зато аренду платил регулярно, как образцовый квартиросъемщик. И этот воображаемый дом, в котором шла воображаемая жизнь, признавал за мной право рассказывать ей, что я влюблен, что завел дружбу с тем-то и с тем-то. Я даже рассказывал ей, что в Милане я организовал небольшую волонтерскую организацию, как она. Как же мама мной гордилась!

– А на самом деле?

– На самом деле когда я не возвращался домой, то был за границей, а не в Милане. Есть места, где человеческая жизнь ничего не стоит и убивать там легко.

Елена подумала: «Как на Украине», но ничего не сказала, потому что не хотела примерять на себя роль жертвы. Она должна держаться с ним на равных. Как убийца с убийцей.

– Бьюсь об заклад, тебя это бесило, – сказала она.

– Это уж точно. Я был настолько взбешен, что делал все, чтобы хоть кто-то это заметил. Я оставил один труп на пляже курорта, другой – в прачечной крупного отеля. А они – ничего, никакой реакции. Заворачивали труп и куда-то уносили, чтобы не пугать туристов. Вот тут-то мне и пришел на ум Винченцо Верцени. Ему выпала честь быть главным действующим лицом в процессе века. А почему? Потому что он убивал людей в долине, где жил. Это были горничные, официантки, которых и я тоже убивал, но маленькие городки и местечки ревниво относятся к своим жителям и могут ожесточиться и за официантку. Главное – чтобы она не была проституткой, за такую никто не станет мстить.

– Тебе так нравится быть в центре внимания?

– Поверь мне, Леночка, это не нарциссизм. Мне все равно, узнают, кто я такой, или нет. Я и сам не знаю, кто я. Это более сложный гнев, понимаешь? Гнев против меня самого и того, кто за мной последует. Разве всем может быть безразлично? Тогда меня и замкнуло, Леночка. Я объединил жителей нашей долины и миф о Верцени. И ведь сработало. Они наконец-то стали замечать, что кого-то недосчитались.

– И ты стал знаменитым?

– Даже чересчур. Первые полосы газет и обложки журналов меня смущали. Поверь, это было ужасно. Мне нравилось столько девушек, однако только с единицами я мог сблизиться. Именно потому, что был с ними знаком и они мне доверяли. Понимаешь, Леночка? Для чисто совершенного убийства необходимо создать хотя бы минимум доверия. Иначе никто не сядет к тебе в машину. Анета была очаровательна, я ей дал множество дельных советов. Она хотела летать на самолетах, как я, и получить такую же профессию. Я ее уговаривал, что на самом деле работа эта бесполезная. Ты тоже будешь официанткой, просто на самолете. Но она была упряма: «Хоть мир посмотрю». Я ее задушил без особой охоты, даже без оргазма. Я хотел не ее, я хотел, чтобы кто-то все-таки заметил, что люди исчезают. В этом она была моим инструментом. Ярость, которая пришла потом, выбила меня из колеи. Этому я действительно не умею сопротивляться, Леночка.

Елена опустила глаза, но тут же об этом пожалела. «Смотри ему прямо в лицо, Леночка. Не нарушай колдовства. Не попади в западню». Надо постоянно показывать ему, что ты его не боишься.

– А как было с другими?