Новая история денег. От появления до криптовалют

Если провести исторические параллели, то в революционных и кризисных ситуациях грамотные властители действовали скорее противоположным образом. В четвертом веке, в тяжелую годину перестройки и структурных, практически рыночных реформ римский император Диоклетиан ввел смертную казнь за отказ принимать официальные деньги в качестве средства платежа. Также сурово поступали и революционные власти Франции в конце XVIII века. Та еще, конечно, экономическая мера, но, по крайней мере, властители понимали, что с доверия к национальной валюте начинается надежда на стабилизацию экономики. Всей общественной жизни вообще. Советская же власть штамповала свои «знаки» не считая. Денежную массу никто не считал — такое даже в голову никому не приходило. Так что работала, конечно, классическая формула, когда слишком много денег гоняется за ограниченным количеством товаров и спрос одолевает предложение. Это был рецепт быстрого роста инфляции. Но все же гиперинфляция была предопределена прежде всего полным неверием населения в советскую «валюту» — еще бы! Как можно поверить в деньги тех, кто сам в них нисколько не верит. По Булгакову: разруха была прежде всего в головах. И от этого уже — в финансах и экономике. Еще одна интересная историческая параллель — Германия дважды в ХХ веке, после мировых войн, тоже переживала гиперинфляцию. И там тоже была в те моменты утрачена вера в марку — и в государственную власть. В начале двадцатых годов на бумажки с астрономическим количеством нулей уже мало кто обращал внимание, а главной валютой стало сливочное масло — благо оно распределялось в удобных, достаточно компактных пачках… Но затем, почти одновременно с НЭПом в России, Германия ввела новую марку, прицепив ее к доллару, причем как! Ровнехонько по тому «золотому» курсу, который существовал до начала войны, так хорошо еще памятному населению. Было в сытые благополучные времена 4,2 марки за один бакс, вот и опять вернулись к тому же!

Конечно, в ходе реформы была резко сокращена денежная масса, но германские властители оказались гениями психологии — немцы снова поверили в свою валюту. Большевикам же пришлось прибегать к более сильнодействующим средствам и повторять ход царского реформатора Сергея Витте, введшего в конце предыдущего столетия параллельную, обеспеченную золотом валюту в качестве переходной меры перед введением полного золотого стандарта. Чем еще обе эти истории — российская и германская — поучительны и удивительны, так это тем, что они обе как бы опровергают закон Гришема (см. Глоссарий): в этих случаях «хорошие деньги» почему-то вытеснили «плохие». А должно быть наоборот. Почему вдруг такое исключение из общего, казалось бы, правила? А потому, что в данном случае «плохие» («совзнаки», да и полностью вышедшие из доверия «несолидные» веймарские марки) уже вообще деньгами в полном смысле слова считать было нельзя. Все-таки во всех описанных Томасом Гришемом случаях даже и «плохие» пользовались кое-каким доверием населения. Все-таки минимум респектабельности необходим, чтобы циркулировать в обществе! А бессмысленные фантики этой роли играть никак не могут. Они не «плохие» и не «хорошие», они вообще уже «не-деньги». И еще: такое, видимо, случается в послекризисные, голодные периоды, когда измотанное население сильно ностальгирует по прежней стабильности и жадно хватается за что угодно, что напоминает «доброе старое время». Не дойдет ли мир до подобной стадии снова, уже в XXI веке, разгребая завалы долговых гор? Не знаю, но исключать чего-то подобного нельзя.