Новаторы

В другой раз он с интересом обратил внимание на огромную колонну молодых людей. Они задорно маршировали под звуки духового оркестра, потом дружно подхватили песню. Оказалось, это Нижегородский обком ВЛКСМ создал трехтысячную комсомольскую дивизию для работы на Автострое. Каждый день после выполнения обычной нормы юноши и девушки направлялись туда, где не хватало людей, где срочно нужно было помочь. Вечерами бойцы добровольной дивизии трудились бесплатно. Совсем усталые, они еще успевали проводить беседы о международном положении, о борьбе с кулачеством, о вреде религии. Часто выступали с концертами художественной самодеятельности. Их энергия и энтузиазм покоряли. Но кое-кому комсомольцы пришлись не по душе. «Нашлись артисты, заработок наш отбивать пришли».

Потом, когда ударили морозы, был объявлен общий аврал: надо было спасать плоты из покрывшейся тонким слоем льда реки. Тут уж Бусыгин не выдержал, принял участие. Мокрый, продрогший вернулся в барак и сам того не заметил, как очутился за общим столом, включился в коллективный разговор. Сначала, перебивая друг друга, вспоминали о только что случившемся, потом перешли на другие темы. В тот вечер он впервые с сожалением посмотрел на одного из своих соседей, который на реку не побежал и теперь сидел бобылем, пил чай в одиночку.

Навсегда врезалась в память и такая картина. После смены, когда все стали расходиться, члены партии пошли очищать площадку от завала, образовавшегося при рытье котлована. Стемнело. Ночную мглу прорезали лучи прожекторов. Коммунисты продолжали работать. На следующий день в эти же часы работало уже значительно больше людей. Еще через день трудились едва ли не все строители. Вместе с другими энтузиастами работал Бусыгин.

Пройдет много лет. На экраны страны выйдет художественный кинофильм «Коммунист». Посмотрит его и Александр Харитонович. «Помните, — говорит он, — есть там такое место. Эшелон везет хлеб. Кончилось топливо. Паровоз остановился. Тогда большевик Губанов берет топор, пилу и начинает один валить лес. Он знает: идет гражданская война, люди голодают, их надо спасти. Постепенно его героический порыв заражает железнодорожников. От их пассивности не осталось и следа. И вот дрова заготовлены. Эшелон пошел.

Когда я смотрел этот замечательный фильм, думал про нашу молодость. У нас на Автострое было уже много Губановых, и мы шли за ними».

В канун 1 Мая 1971 года газета «Правда» опубликовала статью, в которой, в частности, описывалось, как отмечалась эта знаменательная дата на одной из больших строек времен первой пятилетки. В клубе в торжественной обстановке проходило общее собрание. На сцене стоял стол, покрытый кумачом. Когда начали чествовать передовиков, председатель постройкома, заглянув в бумажку, объявил: «Землекоп Селянин Федор за ударный труд награждается пальто бобриковым, новым. В количестве одного!» Грянул духовой оркестр. На сцену, пробравшись сквозь ряды присутствующих, вышел человек средних лет в сатиновой рубахе, без пояса, застенчиво приглаживая всклокоченные волосы. Из зала кричали: «Надень, примерь! Может, не подойдет!» И землекоп неловко напялил на себя пальто; оно коробилось на нем, как жестяное. «Ничего, Федор, сойдет. Бери!» А председатель объявлял нового ударника: «Федосеев Григорий, плотник, награждается штиблетами фабрики «Скороход», «Дутиков Иван, грузчик, награждается бельем из бязи — рубахой и подштанниками. Получай…», «Чибизову Коле, бригадиру молодежной бригады, вручается гармонь-двухрядка. Играй, Коля, весели ребят…» Медные трубы оркестра каждый раз гремели в честь лучших…

За давностью времени Бусыгин не помнит перечисленных фамилий, но убежден в том, что это было на Авто-строе. Во всяком случае, ему не раз приходилось бывать на подобных собраниях, видеть газеты с портретами ударников и их имена на Доске почета. Повсюду лучшими считались не те, кто больше других зарплату получал, а передовики соревнования, которым дороги были общие интересы стройки, всего коллектива. Конечно, ударники зарабатывали также хорошо, но не меньшее значение имел почет, воздаваемый им на Автострое.

Силу морального воздействия испытал на себе и Бусыгин. Случилось так, что его участок план не выполнил и оказался в прорыве. Надо было видеть, что творилось с плотниками, когда им за это выдали рогожное знамя. Даже через несколько лет Бусыгин с присущей ему прямотой писал: «Я почувствовал себя так, словно мне в лицо плюнули, притом по заслугам. И то же испытывали все: и старик плотник Родионов, десятки лет работавший на стройках, и его молоденький сын, впервые, как и я, взявший топор в руки».