Новаторы

Зато сколько радости испытал Бусыгин, когда увидел на доске соревнования свою фамилию, записанную первой! Значит, его старание и трудолюбие заметили! Сам десятник Фомин, человек строгий и требовательный, всеми уважаемый, ставит Бусыгина в пример другим! А ведь еще совсем недавно, всего лишь год назад, думы о своей избушке и своей корове заслоняли в его глазах весь свет. По собственному признанию Бусыгина, только на Автострое он увидел, до чего раньше бедны были его интересы, до чего мелки мысли. Только здесь, влившись в многотысячный коллектив, вместе с ним преодолевая трудности, связанные со строительством автомобильного гиганта, он понял, что значит работать во имя социализма. Он и в деревне слышал о социализме, об индустриализации… На стройке эти слова приобрели необыкновенную убедительность.

И все же не будем забегать вперед, не будем утверждать, что уже в течение первого года пребывания в Нижнем Новгороде Бусыгин стал рабочим. Если бы в ту пору проводилась всесоюзная перепись населения и Бусыгину пришлось бы отвечать на вопрос о социальном положении, ситуация сложилась бы не простая. В отделе найма и увольнения Автостроя его числили рабочим. Сам он себя обычно называл, как и многие на участке, плотником. В то же время с деревней не порывал. Ежемесячно посылая туда деньги, он не просто поддерживал семью, он старательно укреплял свое хозяйство. Однако нельзя было сказать, будто от Колеватовского его отделяли только километры. Что-то новое ворвалось в душу крестьянского сына, засело в голове, заставляло менять прежние взгляды. Конечно, впоследствии не представляло большого труда объяснить давно минувшие события, задним числом оценить переживания, связанные с рождением новой психологии. А тогда помог случай.

На участке и в общежитии часто проводились политбеседы. В одной из них агитатор заговорил о том, как В. И. Ленин характеризовал крестьян. Получалось так, что в каждом крестьянине живут как бы два человека: один труженик, другой собственник, а в рабочих людях такого раздвоения нет, и в этом их сила, великое преимущество в борьбе за новую жизнь. Пролетарий говорит мелкому крестьянину: ты сам полупролетарий, иди за рабочими, иного спасения тебе нет. Буржуа говорит мелкому крестьянину: ты сам хозяйчик, «трудовой хозяин», твое дело хозяйское, а не пролетарское.

«А как же я?» — думал Бусыгин. Прошел уже год после ухода из деревни. Он и там никогда никого не эксплуатировал. И на стройке был самым настоящим тружеником, получал зарплату, имел рабочую продовольственную карточку. Но действительно был он еще и собственником, имел в деревне свое хозяйство.

Чем больше Александр Харитонович задумывался над своим положением, тем лучше понимал причины своих переживаний. А главное — сердцем почувствовал и умом осознал, что стройка манит его все сильнее и сильнее. И хотя окончательное решение еще не созрело, он дольше обычного стал в свободное время наблюдать за работой экскаватора, задерживаться в цехах, где монтировали оборудование. Иногда, случалось, помогать рабочим; и радостно было видеть, как на твоих глазах монтажники из груды бесформенных деталей собирают станки и прессы.

Наконец настал день, когда он надумал попроситься в цех, поближе к машинам. Но куда пойти? Вспомнил про свою работу в кулацкой кузнице и изъявил желание стать кузнецом.

Заводская кузница лишь по названию напоминала ту, которая была в деревне; она не имела ни горна, ни мехов, ни кувалды, вместо них стояли огромные молоты и нагревательная печь. Единственное, чем мог поначалу здесь заниматься Бусыгин, — работать смазчиком машин. Свободного времени оставалось много, и он подолгу наблюдал за действиями кузнецов. И они привыкли к спокойному, вдумчивому парню, который часами стоял с ними рядом, интересуясь их работой. Постепенно стали подпускать его к ковочным машинам. Давай, дескать, учись, а сами отойдут в сторону на перекур. Дружелюбно посмеиваются:

— Не так схватил поковку!

— Повыше, повыше держи — не на базаре курицу продаешь.

— Валы быстрей переворачивай!

— Огонь, огонь чувствуй!..

Самое страшное для новичка — боязнь огня. То и дело кажется — вот-вот схватишь огненный прут руками. Того и гляди расплавленный металл в тебя брызнет. Когда Бусыгину первый раз разрешили стать к ковочной машине и нагревальщик подал ему раскаленную деталь, захотелось разом все бросить и убежать. Но он не поддался страху, да и стыдно было позориться перед рабочими, стоявшими рядом и поверившими ему. Потом, уступив свое место кузнецу, вздохнул с облегчением и с удивлением узнал, что стоял около машины минут пять-десять, не больше. В следующий раз был уже смелее, спокойнее.