Новаторы

Петр пошел бы против правил, но над ним был машинист, приходилось мириться и ждать. Ожидание, к счастью, оказалось недолгим. Вскоре развернулся третий Всесоюзный конкурс паровозных бригад, и тем, кто ратовал: тише едешь — дальше будешь, пришлось на время приутихнуть. Конкурс вывел Рубана в лучшие машинисты страны, а Кривонес стал лучшим помощником машиниста.

После этого Петр поехал в Кременчуг на специальные курсы, и в ноябре тридцать третьего получил право самостоятельно управлять паровозом. Возвращался в Славянск радостный, возбужденный. А начальник депо отказался дать паровоз: «Поработай еще лет пять помощником. тогда уж…»

Петр пошел в комсомольский комитет. Ребята поддержали, «выбили» ему паровоз ЭХ-684-37, назвали его комсомольским и потребовали:

— Покажь-ка нашу скорость!

Кривоноса не надо было подстегивать. И хотя за первое превышение установленной скорости он заработал выговор, не испугался, не остановился. Его комсомольская бригада ощущала поддержку коммунистов и продолжала «нарушать» нормы скоростей.

Время и обстановка были такими, что требовалось ломать устаревшие нормы, форсировать развитие индустрии, работу шахт, рудников, заводов, транспорта. На транспорте скорости возмещали недостачу паровозов и вагонов. Они создавали стремительность жизни, а жизнь рождала все новые и новые скорости.

Скорость была заманчивой и коварной. Лихачи мчались под уклон сломя голову. Врывались на станции так, что проскакивали семафоры. А на подъеме, где как раз и нужно было заставить паровоз выложиться, тянулись, словно на волах. Опять уклон — и снова гнали.

Картамышев, например, дважды достигал шестидесяти с лишним километров в час, и оба раза рвал состав на несколько частей. А что крушений не было — просто везло человеку.

Поспешая, Петр словно ощупывал скорость. То даст ей волю, то осадит. Прислушивался к паровозу, будто ждал от него совета. Только ведь кажется, что скрипач в мгновенья творческого экстаза подчиняется своему бешеному смычку. Даже если в партитуре написано «Быстро! Еще быстрее! Как можно быстрее!», и, повинуясь этому указанию, все стремительнее летит мелодия, мысль музыканта все равно опережает ее.

Петр приручал скорость, заставлял ее повиноваться, чтобы при необходимости сильнее разогнать состав. Около Шидловки есть небольшой уклон — Кривонос здесь закрывал пар. Дальше — подъем. И Петр «натягивал» перед ним поезд, открывая большой клапан, проходил подъем быстро, и вагоны словно прилипали друг к другу. Сила тяготения, созданного скоростью, связывала их крепче любой сцепки.

Центральный Комитет партии обратился с призывом к железнодорожникам — развернуть решительную борьбу за ускорение перевозок и оборота вагонов, экономию времени, недопущение аварий, за высокую дисциплину и организованность.

Одним из первых откликнулся на этот призыв партии Петр Кривонос: «Нам доверили перевозить все богатство СССР: хлеб, уголь, руду, машины и самый ценный капитал — людей. У нас всяких богатств с каждым днем становится все больше и больше. Надо быстрее возить, больше перевозить… А ведь это вполне возможно, если машину полностью использовать, ехать не на малом клапане, а на большом, увеличить форсировку котла».

…Такому не научишься и у самого лучшего наставника — только опыт, практика могут подсказать оптимальное решение. Издавна считалось, что паровоз серии «ЭХ» может дать лишь 37 килограммов пара с квадратного метра поверхности нагрева. Но с этим запасом, как говорится, не разбежишься. И Кривонос постепенно увеличивал форсировку котла. 40 килограммов… 42… 45… Наконец 48! Котел и не думал протестовать. Паровоз шел нормально.

Чем же оправдывался риск? Прежде всего знанием паровоза. Петр изучил его до винтиков. Другие машинисты после рейса тут же шли в душ, он же вместе со слесарями-ремонтниками лез в смотровую яму. Чистил и скоблил машину, регулярно продувал котел и дымогарные трубы… Многие не делали и десятой доли того.

1 июня 1935 года на участке Славянск — Лозовая Кривонос провел товарный поезд в 1750 тонн со средней скоростью 31 километр в час вместо 23,5 указанных в графике. При этом он не только не допустил перерасхода топлива, а еще и сэкономил 200 килограммов угля.

Честно говоря, возвращаясь из поездки, бригада и не подозревала, какое великое дело сделано. Передал Кривонос паровоз напарнику, понес дежурному по депо маршрутный лист. Дежурный посмотрел и ахнул:

— Неужели так быстро ехал?!

Собрались машинисты. Начались пересуды. Один из них, Миша, горлопан и аварийщик, кричал яростнее всех:

— Руку даю на отсечение — липа!.. На нашем участке такой скорости не было и не будет!

Другие были более сдержанными:

— Это случайность. Один рейс дела не решает. Пусть еще попробует!

На другой день Петр провел на том же участке поезд со скоростью 33 километра в час. На третий день достиг 34 километров, на четвертый — 37.

Многие призадумались. Нашлись и такие, которые решили тоже попытаться увеличить скорость. А однажды сам Макар Васильевич Рубан при всех сказал Кривоносу:

— Петя, иду к тебе на выучку. Покажи, как надо работать!