Новеллы и повести. Том 2

Вернув французский флажок французам из французского посольства, Иван Барабанов пошел домой — он снимал комнату на пятом этаже — и еще на лестнице усомнился в том, что все дело в везенье: ведь если бы «Левский» лучше играл на флангах и чаще прорывался к воротам, то, вероятно, команде больше бы и везло; но крайние нападающие были слабые, на ворота выходили редко, потому им и не везло, и команда проиграла, как это, впрочем, случалось с ней довольно часто (но пусть это останется между нами), и на стадионе никто не сжег свой зонтик, потому что при проигрыше публика скисает; впрочем, мы много раз обращали свои зонты в огонь и дым и снова будем делать из них факелы — Иван Барабанов совершенно был в этом уверен. Что касается «Славии» — это посредственная команда, она всегда застревает в середине таблицы и никогда не выходит вперед. И публики у этой команды нет, всего каких-нибудь двести человек. У армейцев болельщиков человек триста, железнодорожники приводят на стадион самое большее сотню своих ребят, а за «Левским» стоят восемь миллионов левскарей. Говорят, что и за границей у нас есть почитатели и что в Мадриде есть даже кафе «Левский». Хорошая команда все равно что хороший табак, подумал Иван Барабанов (он был завзятый курильщик), хотя вчера нам и дали прикурить. Но пусть армейцы не радуются раньше времени, вот начнется осенний сезон, и мы разделаем их под орех.

Размышляя об этом, он вошел в свою комнату и первым делом взглянул на телефон. Черный аппарат молчал, притаившись в углу комнаты. Телефон ему поставили накануне, и он сказал мне, что ему пришлось вести пуническую войну, пока он его добился. Сегодня он отказался от прогулки в горы из-за того, что кто-нибудь мог ему позвонить. Он не знал, кто именно мог ему позвонить, но когда у тебя в комнате стоит такое достижение техники, кто-то же должен тебе звонить. На то ведь и существуют телефоны!

Он прилег на диван с толстовской сказкой об Иване-дураке. Иван-дурак два раза победил чертенка и стал царем. Иван Барабанов читал и улыбался, представляя себе, как осенью они разделают на стадионе армейцев. А читал он вот что:

«Привез отца с матерью и девку немую и стал опять работать.

Ему и говорят:

— Да ведь ты царь!

— Ну что ж, — говорит, — и царю жрать надо.

Пришел к нему министр, говорит:

— У нас, — говорит, — денег нет жалованье платить.

— Ну что ж, — говорит, — нет, так и не плати.

— Да они, — говорит, — служить не станут.

— Ну что ж, — говорит, — пускай, — говорит, — не служат, им свободнее работать будет; пускай навоз вывозят, они много его нанавозили.

Пришли к Ивану судиться. Один говорит:

— Он у меня деньги украл.

А Иван говорит:

— Ну что ж! Значит, ему нужно.

Узнали все, что Иван — дурак».

Иван Барабанов почувствовал досаду. Он любил читать сказки, но эта показалась ему неинтересной, может быть, потому, что он был рассеян и больше думал о телефоне. Он положил книгу на грудь и попытался отвлечься, вспоминая прогулки в горы. Но вспомнить было нечего — на этих прогулках он обычно скучал. Он ходил в горы с Иваном Флоровым, механиком с авторемонтного завода на станции Искыр, а Иван Флоров нигде не останавливался, знай бродил целый день по горам, да еще приговаривал, что это не горы, а так — холмики. В позапрошлое воскресенье Иван Барабанов видел зайца — тот бежал по поляне, положив на спину длинные коричневые уши; да, именно такие были у него уши — длинные и коричневые. Разумеется, зайца можно увидеть и в зоопарке или на большом рынке за Львиным мостом, так что едва ли имеет смысл тащиться в горы, чтобы в глазах у тебя мелькнула пара длинных ушей. К тому же и птиц там не было — птицы не любят сосновых лесов. «Вот выберись-ка в Стара-Планину, — говорил ему Иван Флоров, — до Петрохана я тебя на машине довезу, а дальше пойдем пешком. Такие виды — голова закружится». Иван Флоров — турист, у него даже на «москвиче» прицеплен эдельвейс. А Ивану Барабанову это все ни к чему.

Он снова принялся за Ивана-дурака. Тот в третий раз победил чертенка и послал министров работать. Тут Барабанов почувствовал, что одна пружина в его диване вылезла и впивается ему в спину. Она торчала под самой поясницей и вгрызалась в него, хотя вылезла она уже давно, и он не раз с тех пор лежал на диване.

Телефон все еще молчал. Но если ему никто сейчас не звонил, он сам может позвонить. Иначе зачем стоит здесь это достижение техники.