Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Предположительный характер свидетельства относится только к самому намерению Рылеева учредить «управу» из морских офицеров, но, очевидно, не имеет отношения к сообщению о Матюшкине: как раз его, согласно утверждению автора показания, в тайное общество уже приняли (Рылеев «уже начал принимать флотских членов»). Именно фамилию Матюшкина запомнил Бестужев-Рюмин, как одного из первых принятых в тайное общество в Петербурге флотских офицеров.

Насколько авторитетно свидетельство «южанина» М. П. Бестужева-Рюмина, касающееся Северного общества, с которым он не был связан? Показание прямо отсылает на слова М. И. Муравьева-Апостола. Последний находился с июня 1823 г. по август 1824 г. в Петербурге в ранге полномочного представителя южан при Северном обществе, и, таким образом, являлся человеком, очень хорошо осведомленным в делах этого общества[1049]

. Прием Матюшкина в этом случае мог состояться в промежутке времени между началом 1824 г., когда он возвратился из экспедиции по описи берегов Ледовитого океана и находился сначала в Москве, где встречался со своими лицейскими товарищами (в том числе И. И. Пущиным; об этих последних встречах перед 30-летней разлукой вспоминал Пущин в поздней переписке 1852–1854 гг.[1050]), а затем отправился в Петербург, – и до августа 1824 г., когда Матвей Муравьев-Апостол покинул Петербург.

И. Пущин активно привлекал своих лицейских товарищей к участию во вновь созданном Северном обществе, – можно вспомнить в этой связи В. Д. Вольховского, бывшего члена Союза благоденствия, в октябре 1823 г. принявшего участие в совещании на квартире Пущина, где обсуждались уставные правила Северного общества и ранний вариант проекта конституции Н. М. Муравьева[1051]

.

Известно, что Матюшкин со своей стороны был хорошо осведомлен о дружбе Пущина и Рылеева; об этом свидетельствует его письмо к Е. А. Энгельгардту от 19 октября 1826 г.: «Нет, Пущин не может быть виноват, не может быть преступником. Я за него отвечаю. Он взят по подозрению и по пустому подозрению – дружба его с Рылеевым, слово, сказанное неосторожно, но без умысла». Далее следует весьма любопытная фраза: «Признаюсь Вам, Егор Антонович, когда я прочел его в списке, я думал, что и я виноват, я его так любил, так люблю»[1052]

. Не исключено, что в этом письме Матюшкин, не имея возможности раскрыть все обстоятельства дела перед своим бывшим наставником, переписка с которым носит очень личный и откровенный характер, соотносил собственную осведомленность о тайном обществе, а возможно, и собственное согласие быть его членом, данное в 1824 г., с теми связями, которыми интересовалось следствие[1053].

Несомненно, участие Пущина много содействовало вступлению в тайное общество Матюшкина, – как одного из первых морских офицеров, принятых в «морскую» управу[1054]

. Не мог ли его лицейский товарищ и ближайший друг Пущин, совсем недавно (середина 1823 г.) принявший в Северное общество К. Ф. Рылеева[1055], сообщить в Москве Матюшкину о существовании общества, а затем, при отъезде его в Петербург, направить к Рылееву, для окончательного приема? В этом случае можно легко объяснить и знакомство Матюшкина с Рылеевым, и дальнейший путь бывшего лицеиста в декабристское общество.

Итак, следует отметить, что согласно показанию Бестужева-Рюмина, Матюшкин был принят в общество в Петербурге, поэтому роль Пущина могла ограничиться лишь «подготовкой» к принятию.

М. Муравьев-Апостол в 1824 г. лично познакомился с Матюшкиным. Он встречался с ним в Петербурге и слышал его рассказы о сибирской экспедиции. Об этом прямо свидетельствует И. Пущин, который в своих письмах из Ялуторовска (1852 г.) передавал Матюшкину поклоны от Муравьева-Апостола: «Со мной здесь один твой знакомец Муравьев-Апостол… он тебя видел у Корниловича, когда ты возвратился из полярных стран; шлет тебе поклон…»; «Приветствует тебя Матвей Муравьев, он помнит твои рассказы по возвращении из сибирской экспедиции. Один он только тебя знает из здешних моих товарищей ялуторовских»; в дальнейшем последовало уточнение – Муравьев виделся с Матюшкиным «у Корнилова в доме армянской церкви». Матюшкин откликнулся, и вскоре Муравьев-Апостол благодарил Матюшкина, «что… не забыл»[1056].