Новые идеи в философии. Сборник номер 9

Остается дедуктивный метод. Известно, что Д. С. Милль, более полувека тому назад, признал этот метод единственным, с помощью которого специальная психология («этология») может получить прочное обоснование. С тех пор часто высказывали замечание, что этот взгляд знаменитого логика был тесно связан с другим, который, однако же, никем не разделяется: что все люди рождаются равными. Действительно, если бы это было так, самый короткий и самый верный путь к пониманию различия характеров заключался бы в том, чтобы отдать себе отчет в том, как они складывались в течение человеческой жизни; необходимо было бы только знать условия, при которых жил индивидуум или группа индивидов, чтобы логически вывести отсюда, по законам общей психологии, все интеллектуальные и моральные качества, характеризующие их. Однако, можно признать безнадежность этой позиции, не отказываясь из-за этого от употребления в психологии дедуктивного метода. Между бесчисленными качествами, которыми люди отличаются друг от друга, существуют несомненные отношения подчинения и логической зависимости; когда, например, о данном лице известно, что оно не обладает вторичной функцией50

, или же, что оно весьма активно, или отличается чрезвычайно развитой эмоциональностью, то можно объяснить себе и, в случае надобности, предсказать – в первом случае, что это лицо не будет способно к абстрактным рассуждениям; во втором – что оно будет до известной степени реалистично и практично; в последнем, – что его взгляд на вещи редко будет беспристрастным. А так как эти случаи зависимостей очень часты в психологии, то они могут быть очень полезны при построении типов; и мы, действительно, видим, что в сочинениях упомянутых нами психологов результаты опыта и самонаблюдения повсюду выясняются и подкрепляются рассуждениями дедуктивного порядка. И, разумеется, это можно было бы только приветствовать, если бы эти результаты опыта и самонаблюдения были бы прочно обоснованы на их собственной почве. Это условие очень важно, потому что история всех наук учит нас, с одной стороны, насколько ценна дедукция для объяснения хорошо установленных фактов; с другой стороны, насколько опасно, по крайней мере, имея дело с уже прочно обоснованной наукой, пытаться употреблять эту дедукцию для того, чтобы установить самые факты. В юные годы всякой эмпирической науки мы видим изобилие попыток, стремящихся дедуктивно доказать необходимость известных явлений, между тем как позднее точное исследование открывает, что эти явления происходят совершенно иначе или же что они сами имеют другой характер, чем полагали ранее. Это зависит главным образом от чрезвычайной сложности фактов: хотя бы мы и вычислили точно все прямые последствия какой-либо причины, она может иметь, сверх того, известное число косвенных последствий, которые уравновешивают и разрушают первые; другие причины, существование которых даже не подозревалось, могут вмешаться в дело и заменить своими следствиями следствия известной причины. Специальная психология – очень молодая наука, и ее предмет отличается чрезвычайной сложностью. Между тем как в других областях ограниченность круга причин, участвующих в игре, или широкое знание, накопленное в предыдущих изысканиях, уменьшают в известной мере указанные опасности, здесь эти опасности достигают своего maximum'a и надолго еще отнимают у нас всякую законную надежду расширить область наших знаний с помощью дедуктивного метода. Когда мы со временем приобретем прочно установленное знание фактов и их общих связей, дедукция может и должна будет вмешаться, чтобы дать им объяснение; пока же это знание остается недостоверным, дедукция может пополнить его лишь в очень скромных пределах. Говоря вообще, дедукция дает понимание без достоверности, тогда как индукция дает достоверность без понимания; для создания серьезной науки, и та и другая одинаково необходимы, но в их сотрудничестве индукция всегда должна предшествовать.