Новый год — пора сражений

«Точно не в этом, — думал Хшер, пробегая во главе „кха-тхета“, к которому сейчас присоединилась Марина, мимо здания, в котором держали его самого и ещё несколько сотен таких, как он. — Я в нём когда-то все закоулки обошёл… Так, вот в тех домах, насколько я помню, было то же самое… Остаются всего два — вон там и там. С них и начнём…»

— Хшер, ты знаешь, куда мы идём? — спросила Марина — и закашлялась от сухости адски морозного воздуха.

Чеб повернулся к ней, на ходу пожал плечами и продолжил движение.

Вскоре они подошли ко входу в серый железобетонный параллелепипед, где, возможно, когда-то жило местное начальство. Но первый эшелон чебов подготовили и отправили, да и ощутимая часть людского населения Винтхерлунда также отбыла на захват Земли, вот лагерь и опустел — почти, а после неожиданной ночной атаки — совершенно.

Дверь была закрыта — судя по всему, на магнитный замок. Но Хшер вскинул «посох» и лазером прорезал в ней дыру — большую для чеба, но маленькую для землянина. А потом сказал что-то на родном языке, что, по мнению Марины, должно было означать: «Заходите».

01:06.

…Егор мучительно боролся с желанием заснуть: всё-таки в Красноярске было уже часа два, а то и больше, к тому же, после полуночи времяпрепровождение было довольно бурным, вот спать и хотелось, — как вдруг на дисплее пропало изображение радара и появилась та же строчка, что и перед их прорывом в Винтхерлунд. Ну… почти такая же.

Ему звонил какой-то пилот флаера. Вероятнее всего, тот, что скрывался в данный момент в морозе ночи.

«Интересно, зачем?..» — подумал Егор, протягивая руку и нажимая на ряд незнакомых символов, при этом ожидая вновь услышать ничего для него не значащие фразы на языке захватчиков.

Он ошибся.

Пилот заговорил на чистейшем русском.

— Эй, кто бы там ни был, вы меня слышите?

— Д-да… — запнувшись от неожиданности, ответил Егор. — А что такое?

— Что такое?! — Копирайтеру показалось, будто бы он услышал нервный смешок. — Он положил наших лучших бойцов, уничтожил несколько машин и орудий — а ещё спрашивает: что такое?! Вы все, земляне, что ли, такие?!

— Какие?

— Наглые и тупые! М-да, непросто будет завоевать вашу отсталую с виду планетку…

— Рот закрой! — вскипел Егор, в котором взыграл патриотизм. — Земля — мой дом, и я её не променяю ни на какую вашу технократию с элементами рабовладельческого общества! Так и знайте!

— Да что ты говоришь! А у вас разве не так? Разве у вас не то же самое — со скидкой на уровень развития тысячелетней давности по сравнению с нашим?

— Нет! Нас больше, поэтому всех подчинить невозможно, хотя и были попытки… У нас не убивают тех, кто с чем-то не согласен, — по крайней мере, подавляющее большинство… Вот что вам сделали чебы? За что вы их угнетаете?

— Кто-то должен обслуживать нас: выращивать для нас еду и работать на наших заводах!

— А вы сами обслужить себя не пробовали? Вот мы попытались — пока получается…

— Вот поэтому у вас всё и развалилось на сотни государств: вы не можете сами обслужить всех, поэтому и разделились! И продолжаете делиться! И в конце концов однажды у вас всё развалится окончательно, потому что…

— Нет, — сказал Егор, и собеседник прервался, точно подавившись собственными словами. — Что ты там хотел сказать? «…Потому что мы вас завоюем», не так ли? Так вот, этого не будет. Как я уже сказал, нас больше, и каждый из нас с чем-нибудь да не согласен. Мы делились и враждовали между собой, всё так… но теперь у нас появился общий враг — это вы, и в борьбе с вами мы, хоть ненадолго, но объединимся. И не позволим вам отнять у нас единственный мир, который у нас есть. К тому же, по некоторым особо пессимистичным прогнозам, он загнётся к концу столетия, похоронив и нас, и вас, если — не дай космос! — вы в этой войне — чисто гипотетически!!! — победите. Так что у вас ещё есть шанс одуматься и свернуть свою, не спорю, донельзя масштабную кампанию. Подумайте над этим, хорошо?

Какое-то время в эфире стояла тишина, не нарушаемая даже треском помех. «Ну и технологии! — подумал Егор. — Устранили и такую вездесущую вещь, как помехи при связи!..» Затем пилот вражеского флаера, находившийся, вероятно, под впечатлением от речи копирайтера, откашлялся и проговорил:

— Сначала я не хотел отпускать никого из вас, желал положить всех вас здесь, чтобы ваши тела вечно мёрзли в этом снегу… но теперь передумал. Можешь улетать. Один. Прямо сейчас. С подкреплением разбирайся самостоятельно. Я им скажу, что ты воспользовался моментом и сбежал…

— Нет.

Снова односложный ответ Егора заставил пилота ненадолго заткнуться. Ненадолго — но не насовсем.

— А ты всё же подумай, — вскоре сказал тот. — На кой тебе нужны все те, кто оставил тебя сидеть здесь, а сами пошли в лагерь, чтобы… ну, не знаю, зачем они туда пошли, но важен сам факт: тебя бросили.

— Нет. — Голос Киселёва был твёрже ледового панциря Винтхерлунда, обшивки флаера и силового поля на лобовом стекле, вместе взятых. — Они не бросили меня. Я сам их туда отправил. А зачем — это уже тебя не касается. И я их тоже — не брошу.