Новый год — пора сражений

— Ну что ж… тогда я, когда вы полетите назад, или куда вы там хотите лететь, протараню захваченный вами флаер. И плевать, что у нас героизм одиночек не приветствуется. Вы нам мешаете. Вы не должны жить. И я это сделаю, — если понадобится. Несмотря на три лланга, размещающихся у меня в салоне.

— А почему ты ничего не предпринимаешь сейчас? — спросил Егор.

— Не поверишь: жить хочется.

— Отчего же, — пробормотал Киселёв. — Поверю. Ещё как поверю. Но с тем, что ты сказал до этого, я не согласен. Не мы не должны жить, потому что мы вам мешаем; вы не должны мешать нам, чтобы мы могли жить в своём мире. И аналогично — для вашего. И ещё. В отличие от вас, у нас личный героизм приветствуется. Поэтому, если с теми, кто сейчас находится, как ты сказал, в лагере, что-то случится, — клянусь, я лично протараню конкретно твой флаер. И что хочешь, говори мне насчёт «жить хочется», — это уже будет не важно. Думай, пилот. Думай.

01:10.

В здании было ненамного теплее, чем снаружи: предусмотрительные винтхерлундцы на всякий случай выключили после себя отопление, когда отправлялись к Красноярску и ещё каким-то другим городам. Зубы Марины стучали от холода, даже быстрый шаг или бег не спасали от упорно наступающего замерзания.

Но не это было самым худшим в те минуты.

После тщательного осмотра первого здания обнаружилось, что искомого там нет — нигде.

…Хшер вздохнул и махнул рукой отряду: мол, выходим.

— Ну сколько это ещё будет длиться?! — воскликнула Марина, следуя за «кха-тхетом», эргшвордом, взводом… она не могла выбрать единое название для их группы.

Лидер чебов обернулся и снова пожал плечами.

…Вошли в следующее по плану строение. Чебы привычно рассредоточились: кто ушёл влево, кто вправо, кто по выключенному эскалатору наверх. В последнюю группу, кроме прочих, попали также Марина и Хшер.

Поднялись на второй этаж, быстро обыскали все комнаты. Ничего подходящего. Пошли ещё выше.

Оказавшись на третьем, Марина уже была почти уверена, что и здесь не окажется того, что искали чебы. Идя в голове группы, без особой надежды толкнула ближайшую дверь…

И та открылась. Её, похоже, забыли запереть, когда покидали лагерь.

И зря.

Марина заглянула внутрь. Темно, ничего не видно.

Хшер аккуратно отодвинул девушку в сторону, зашёл в комнату, что-то там сделал (Марина не увидела, что именно), и включился свет.

Девушка следом за чебом шагнула в помещение — и поняла, что — вот оно, то, что они искали целых десять, а то и пятнадцать минут.

Посреди помещения стояло большое кресло, всё блестящее светлым металлом, с подставкой для ног, подлокотниками и массивным подголовником, из которого по сторонам торчали изогнутые проводки с присосками на концах, располагавшиеся по отношению к человеку, который сел бы в это кресло, примерно на уровне висков. А у края левого подлокотника находились большая красная кнопка и маленький сенсорный экран.

«Ага, — подумала Марина, медленно идя к креслу, в то время как командир отряда подбегал к двери и созывал всех в это помещение. — Значит, садишься сюда, подсоединяешь эти штуки к вискам, импульс вонзается в твой мозг, и — вуаля… Хм, а для чебов кресло-то великовато… Ничего, придумают что-нибудь…»

И они придумали.

Хшер отдал Марине «посох», поднял палец, как бы предупреждая: осторожно! — и, обменявшись с подчинёнными дружескими хлопками по спине и рукопожатиями (девушка аж изумилась, подумав о том, как много мелочей, оказывается, роднит два столкнувшихся мира), забрался на кресло, стоя прикрепил присоски к вискам — и посмотрел на Марину, после этого указав глазами на «сенсорный подлокотник».

Девушка шагнула вперёд, держа «посох» в одной руке, а другой нажала на красную кнопку. Тут же засветился экранчик, на котором — белые на голубом — высветились две строчки: длинная и не очень. Без всякого сомнения, названия, языков: винтхерлундский и русский.

Марина нажала на не очень длинную строчку. Хшер вздохнул — и сразу весь затрясся:,словно его било током; да, возможно, так оно и было. Зубы его были стиснуты, глаза зажмурены, а мышцы лица беспорядочно дёргались и двигались, напрягались и расслаблялись. Судя по всему, для чебов процесс загрузки в мозг языка проходил не очень приятно.

Зато быстро. Уже через пятнадцать секунд тело Хшера расслабилось и обмякло, а потом сползло по спинке кресла. При этом строчка с надписью «Русский» на местном языке перестала быть выделенной, какой стала после Марининого нажатия. А ещё через пару секунд «кха-дин» вздрогнул, открыл глаза и на ватных ногах спрыгнул на пол.

А затем сказал на чистом русском языке:

— Всё получилось. Сюда мы прорывались не зря. — Немного шипящий акцент придавал его речи значительное звучание, довольно необычное… но приятное на слух.

01:28.

Егор нервничал. Марна и чебы отсутствовали более двадцати минут. Он вспомнил, как четыре — неужели только четыре?! — часа назад беспокоился оттого, что Марина пришла на свидание на пару минут позже назначенного времени, — и мысленно чертыхнулся.