Новый Мир ( № 2 2007)

Нет, не будем спорить, такое возможно, очень возможно, но для чего все-таки показывает нам это автор? Рискнем предположить, что ответ на этот вопрос может дать еще один, покуда почти не обсуждаемый нами план — метафорический. Ну, то, что Россия рифмуется у нас с рыбой (в смысле — началом женским, таинственным и неизъяснимым, иррациональным и одновременно живущим некой особой, преимущественно возвышенной жизнью), — это азбука. Стало быть, нашу героиню можно интерпретировать и как своего рода символ. Тогда получается, что ее многострадальная судьба (и снова не забудем подзаголовок!) — не что иное, как аллегория судьбы страны. Так сказать, в целом. Насчет же целительного дара — или по крайней мере стремления помогать страждущим — приходится допустить версию разделения в авторском сознании страны (женщины) и государства (мужчины): первая — как эйдос, что ли, — сострадательна и в существе своем привлекательна и добра, второе же — персонифицированное в жестоком насильнике и невротике с комплексом неполноценности — представляет ей очевидную антитезу.

Заметим попутно, что с самых окраин империи героиня в конце концов прибывает в Москву, где, кажется, находит наиболее приемлемый способ существования. Во всяком случае, наконец успокаивается и больше никуда не рвется. В финале ей, между прочим, предлагают хорошее место в Италии. Но в Италию она не торопится — собирается “сидеть” с собственной внучкой. Это отлично укладывается в логику метафорических интерпретаций — видимо, Алешковский не вполне пессимист, раз не допускает, чтобы душа отделилась от тела (выехала за границы государства).